Салют, Варварята!
Шрифт:
Мужики-таможенники, кстати, еле от меня потом отделались: предлагала им разделить со мной радость покупки и перевозки через полмира собачьего матраса, новых поводков и поилок. Товаров, не менее важных в жизни, чем водка и кокс.
Да, с языком я на «вы». Финского приятеля, к которому я все-таки съездила в тот раз на Рождество, первое время упорно называла: «The Tommi», из закоулков памяти вытащив знание о том, что в английском языке надо все время вставлять артикли. Не важно куда. Чем чаще, тем
А как я в Стокгольме не могла вспомнить, как будет «кофе» по-английски, рассказывала? Да рассказывала точно! Но еще раз расскажу, любимая история.
После очередной экскурсии по местам боевой славы Карлсона, который, как известно, мотылялся по крышам Стокгольма, мы с подругой решили заскочить в кафе и выпить кофе с «пироженкой». В кафе было тихо и безлюдно, за стойкой стояла приветливая китаянка (кореянка, японка). Она улыбнулась нам и произнесла что-то, отдаленно напоминающее «бурбурбур-мур-мурмур». То есть на классическом английском в легком шведском флере.
Поняв, что ей надо что-то немедленно ответить, причем тоже на английском, я впала в состояние, которое психиатры называют «ступор». То есть стояла и, глядя на китаянку (кореянку), неприлично пучила глаза и беззвучно разевала рот. Как по-английски будут «кофе» и «пирожное» я забыла напрочь. Барьер языковой случился, тудыть его в качель!
Китаянка ждала и вежливо улыбалась.
Я молчала.
Пауза затягивалась.
Китаянка рискнула еще раз: «Бурбрумур?»
Я собралась, вдохнула, выдохнула и выдала: «Ху из он дьюти ту дэй?» («Кто сегодня дежурный?»), так наша школьная учительница приветствовала класс все 6 лет.
Подруга засмеялась и выбежала из кафе. Китаянка непонимающе улыбалась и хлопала ресницами. Потом сказала — больше сама себе: «Ок, coffee».
Я вышла с чашками на терраску и, вытирая трудовой лингвистический пот, села рядом с подругой пить кофе. Пироженое она потом нам отдельно купила.
В общем, с иностранными языками у меня все хорошо!
Но мой звездный час случился, когда я улетала из Вены и везла с собой маленькую собачку породы бассенджи. Живую. Из Европы в Екатеринбург. Ну, мамка-нянька-самолетная.
В аэропортном «накопителе», еще в Вене, решила порисоваться перед согражданами, уже накопившимся для перелета в Россию, и живенько (хотя и не отходя от дежурных двух-трех фраз) «болтала» на английском с провожавшим нас с бассенджи австрийцем Чарли — мужем русской девушки Татьяны, знакомой по форуму. Чарли — сотрудник «Австрийских Авиалиний», поэтому дошел с нами до «накопителя» и проследил, чтобы мы с собачкой погрузились в самолет. Я усиленно изображала перед зрителями европейскую дамочку: раскованную, веселую и с собачкой. Громко говорила: «Окей!» и хохотала, хотя хохотать, улетая из Австрии в январский Урал, особо не над чем.
В полете, заботясь о собачке, громко общалась с австрийскими стюардессами. То воды дайте («вассер»), то плед («бланкет»), то салфетки (уже и не помню, как они будут на англо-немецком).
В аэропорту Екатеринбурга мой чемодан (ну конечно же, как же иначе!) где-то потерялся. А заодно еще у одной девушки. И вот стоим мы с ней у транспортера, смотрим на пустую ленту и грустим. Пять минут стоим, десять… Спрашиваю у нее: «Вы не знаете, может, заявить куда-то надо о пропаже чемоданов?»
А девушка вздрогнула, уставилась на меня, как на Огнедышащего Дракона: «Ой, а Вы что, по-русски говорите?!»
Вот это был мой звездный, звездульский час! Вот это был мой триумф! Если бы это слышала моя преподавательница английского на курсах, она бы тихо заплакала в уголке и с чувством выполненного долга ушла бы на пенсию выращивать кабачки.
Скромно улыбнулась (как все звезды) своей попутчице: «Да. Я говорю по-русски…»
Плёхо, не софсем верный, но гаварю. Иногда и не остановишь.
На День города мы с Варварой традиционно не ходим. Не с кем. Да и незачем. Салютов за год мы навидались под завязку, концерт баянистов нас не интересует, выставка цветов будет на даче, а выпить пива можно и дома. Целее будешь.
Праздник отметили помывкой Варвары, массажем и чесанием, новой «Пелагией», а вот теперь — целой горой горячих душистых лепешек, с хрустящей корочкой и поджаренным бочком. Завтра мы молодой картошечки отварим да вприкуску с зеленым луком и крепким малосольным огурчиком тут же ее и употребим — пока не остыла.
А пока, гости дорогие, угощайтесь, пожалуйста, лепешками — пышными, пусть немножко кособокими и кое-где с подгорелым краешком, но все равно вкусными и масляными. Вот еще холодная сметанка к ним…
Варвара помогала изо всех сил. Руководила — куда маслица подлить (жарили на двух сковородах), где муки поменьше, чтоб не подгорали; хвалила — чтобы не покинуло меня вдохновение во время жарки. Мы подпевали приемнику, я раскатывала сочни и притопывала ногой, а Варвара — хвостом.
Вон она сидит, облизывается после угощения, Нос в сметане.
За окном бахает салют. Городу 284 года.
Нам с Варварой 39 на двоих.
Кто спрашивал, как я лепешки жарю?
Очень просто. Купила в магазине тесто, посыпала мукой стол, раскатала сочни в неровные кругляши и пожарила на растительном масле.
Пока жарила — таскала из тарелки готовые, с пылу с жару, обжигаясь и дуя на пальцы. «Таскать» — оно вкуснее.
В последнее время проверяю на себе, точнее собой, психологический тезис: «Люди очень любят давать советы». И если к ним подкатиться именно с таким посылом: «дайте, пожалуйста, совет» («помогите разобраться, сама я в первый раз…»), они тебе все расскажут, покажут и по-доброму поговорят. Вот с продавщицами иногда, под настроение, так общаюсь.