Самая счастливая осень (сборник)
Шрифт:
— Может, ты и прав, но пофлиртовать же можно!
— Успеешь еще. Давай после обеда я тебя в центр свожу. По бульвару пройдемся, а как-нибудь вечерком послушаем музыку в «Цветнике» на малой эстраде, полюбуемся цветомузыкальным фонтаном. Мы любили с Тиной ездить в центр по вечерам.
— Вот давай лучше и мы туда вечером отправимся. Найдем твою возлюбленную, заберем с собой и поедем. Будет прекрасный вечер воспоминаний. А сейчас давай поспим после обеда — ведь рано встали и все время в делах.
— Пожалуй, ты прав, так будет лучше.
За обедом профессор Остапенко, все в той же трикотажной блузе, опять торопливо ела — видно, снова спешила «нарезать круги долголетия». Зато Фаина, сменившая утренний наряд на воздушное платье с замысловатыми воланами, методично перегружала в себя содержимое тарелок, разъясняя всем остальным:
— Вы приехали сюда лечиться — так воспользуйтесь моим опытом. Я принимаю пищу строго по инструкции: один кусок надо прожевывать не менее тридцати раз.
— На это время нужно, — заметил Павел.
— А куда вам торопиться? — сказала Фаина, ослепительно блеснув белоснежными зубами. — Вы за здоровьем сюда приехали, надо все возможности использовать в полной мере. Кстати, Павел, вам не мешает печень почистить.
— Почему вы так решили? — удивленно спросил Павел.
— У вас белки глаз желтоватые. Никогда не замечали?
— Не замечал.
— Присмотритесь к себе повнимательнее, пока у вас есть время. Кстати, кто вы по гороскопу?
— Лев, кажется.
— Тем более вам нужно внимательнее отнестись к своему здоровью в эти дни, так как Лев сейчас находится под сильным влиянием Плутона. А вы, Андрей, кто по гороскопу?
— Не знаю точно. Весы, кажется, у меня день рождения в середине октября.
— Сегодня Меркурий попал под влияние Юпитера, и для Весов это не очень хорошая позиция. Скорее всего, вас ожидает какое-то разочарование.
— Да уж было, — буркнул Андрей.
— И еще будет, — пообещала Фаина, мило улыбнувшись, словно предрекала не разочарование, а сплошное удовольствие.
— Зануда, — как и утром, высказался в ее адрес Павел, когда друзья вышли из столовой.
— Может быть, — сказал Андрей, — а глаза у тебя действительно желтоватые.
Павел не успел ничего сказать в ответ, как за спиной раздался голос Фаины:
— Кларочка, ну что, маме лучше?
— Спасибо, лучше. Ее уже перевели из реанимации в общую палату, — ответила женщина лет сорока в фирменном халате санатория, проходившая по коридору.
Фаина сочла своим долгом разъяснить друзьям:
— Это медсестра из кабинета гирудотерапии. У нее мама уже со вторым инфарктом лежит. А ей никак нельзя потерять мать! Во-первых, она ее очень любит, а во-вторых, у Клары сын от второго брака еще маленький, не на кого будет оставить дома — муж-то скончался два года назад.
— Вы все про всех знаете, — с надеждой проговорил Андрей.
— Я же говорила: это для меня второй дом! За шесть лет со всеми перезнакомилась, и у каждого своя неповторимая история, — уже почти шепотом закончила Фаина, словно заговорщица.
— Вот я и говорю, — продолжил Андрей, — возможно, вы знаете и очень давние истории.
— Возможно, — убежденно отозвалась Фаина. — А какой период вас интересует?
— Четверть века назад.
— Далековато… Но я пороюсь в памяти, может, кто-то что-то рассказывал интересное, — заверила Фаина и ослепительно улыбнулась.
В палате Павел сразу подошел к зеркалу и впервые в жизни стал внимательно разглядывать свои глаза, бормоча:
— Белки желтоватые… Так ведь почти не спали в поезде, встали рано и уже полдня на ногах.
Опять зазвонил его мобильник, на этот раз Павел быстро отозвался:
— Юленька, солнышко, да, устроились. Да, да, у врача были, назначения получили и даже полечились немного… Хорошо, родная, буду беречься. А ты никогда не замечала у меня в глазах желтизны? Только от злости? Не шути, дорогая. Мне тут сказали, что это, наверное, печень… Нет, не врач, но тоже женщина знающая, сама давно лечится. Ну, что ты, Юленька! Да ей уже сто лет в обед! Я же сказал: давно лечится, поэтому все знает. Солнышко, не звони часа два — у нас послеобеденный тихий час, а мы в поезде почти не спали.
Павел опустил телефон в карман пиджака, лег и почти моментально уснул. К Андрею сон не шел. Дни, проведенные в этом санатории четверть века назад и, как ему казалось, уже почти совсем забытые, всплывали в памяти с такой ясностью, словно это было только вчера.
Глава 2
Ему оставалось меньше года до защиты диплома, у него была замечательная перспектива стать москвичом — отец однокурсницы Ларисы, с которой у Андрея сложились близкие отношения, возглавлял крупный проектный институт, где берег два места для молодых специалистов — для дочери и ее жениха. К Ларисе Андрей не испытывал большого чувства, но была привычка, которая связывала их, а со стороны девушки такая настойчивость, противостоять которой было трудно. Да и зачем, если ему не надо будет возвращаться в свой заштатный городок, а в Москве его сразу принимают и на работу и в семью? Лариса иной раз приводила ему в пример Павла и Юлию, которые уже почти три года были женаты. Но Андрей под разными предлогами все откладывал столь решительный шаг, как женитьба, в чем его, как ни странно, поддерживал отец Ларисы, утверждая, что обоим надо налечь на учебу, чтобы защититься с «красным» дипломом, — тогда никто не поставит под сомнение их появление в институте, куда попасть стремятся многие. Зимой Андрей много болел, но зимнюю сессию сдал на отлично. Чтобы укрепить здоровье перед защитой диплома, ему и дали «горящую» путевку в санаторий. Сдав досрочно остававшиеся два экзамена, Андрей отправился на юг, в город, связанный со многими великими именами России.
В том далеком году, на рубеже весны и лета здесь, в курортном городе, все было в цвету. Его удивляло обилие запахов, разлитых в воздухе, но особенно потрясал аромат черемухи, растущей неподалеку от главного входа. Здесь он и увидел впервые ее, ту девушку, которая поразила его не меньше, чем цветущая черемуха. Она стояла с закрытыми глазами под деревом, подняв голову к пахучим веткам, и улыбалась. Ее тоненькая фигурка, пронизанная солнцем, словно готова была вот-вот взлететь туда, вверх, куда она протянула руки. Удивленный Андрей остановился и спросил: