Самая страшная книга 2021
Шрифт:
– Будешь много говорить – на тебе опробуем.
– Меня что бей, что не бей – только слышать чуть хуже стану. А тебе за такое святотатство Господь руку отсушит, помяни мое слово, под одеялом ее больше держать не будешь.
Анархист лишь довольно гоготнул в ответ, и эхо его смеха забилось во чреве коридора.
Человек на каталке с любопытством изучал их компанию, держась единственной рукой за ручку двери для равновесия. Солдат шагнул к нему и опустился на одно колено.
– Привет, Пашка, – сказал он.
Глаза
– Земляк? – в тонком и прозрачном голосе послышалось легкое удивление. – Ты?
Солдат кивнул. Улыбка Липатова сделалась еще шире, отчего стала похожа на оскал рыбы-зубатки.
– Земляк! Сколько лет! Дай обниму! – Он подался вперед, чуть не завалившись на Солдата, но тот бережно подхватил Липатова и прижал к себе. – Дружище! Живой! Живой! Дай посмотрю на тебя! Эвон какое тебе лицо сделали, куда краше старого!
Поп озадаченно почесал бороду. Он впервые видел, чтобы кто-то испытывал радость при виде Солдата. И уж тем более чтобы кто-то ее при нем показывал.
– Пашка, – Солдат мягко отстранился от товарища, – мы по делу. И надо его делать быстро. Понимаешь? Потом сможем поговорить обо всем.
Липатов кивнул:
– Дело ваше нелегкое будет, если мы об одном и том же думаем.
Солдат мягко взял его пальцами за подбородок и задрал вверх. На грязной коже виднелись закоростевшие ранки. Следы укусов.
– Она всех пьет, – тихо сказал Липатов. – По очереди. В подвале тварь сидит. Тут подвал – натуральные катакомбы. Там и устроилась. А нас к ней, – он кивнул на санитарку, – эти сволочи таскают. Их тоже пьет. Круговая порука получается. Меня неделю не трогают уже, желтуху подозревают. Держат в лазарете.
– Знаешь, где в подвале? – спросил Анархист.
– Знаю, еще как. Дорогу без глаз найду.
– Рассказывай тогда.
– Не, – покачал головой Липатов. – Так заплутаете. Надо показывать. Я с вами, прямо к ней подвести смогу.
Поп сморкнулся на пол и шагнул поближе к увечному.
– Смотри мне, – дыхнул он перегаром в лицо Липатову. – Обманешь – не посмотрю, что Господь таких убогих любит…
– Отставить! – резко обернулся Солдат и тут же повторил, уже мягче: – Отставить. Не обманет. Даже перед страхом смерти не обманет. Вы перед человеком чести стоите.
– Есть вещи и похуже смерти, – буркнул Поп.
Липатов словно ничего не услышал.
– Надо через кладовую идти, – сказал он. – Чтобы сначала вам тылы обезопасить.
Он ловко развернулся на каталке и, перебирая рукой, устремился обратно во тьму коридора.
– Санитары, что ли, в кладовой? – спросил Анархист.
Липатов остановился и кивнул, устремив на Анархиста мокрые тусклые глаза:
– Суки белохалатные. Хужей любых кровососов. Вещи все поотобрали, даже медали.
– Веди, – клацнул затвором
– Давай без стрельбы, – сказал он. – Пока надо тихо. Чтобы не спугнуть нашу Красную Даму.
В темноте сверкнуло лезвие траншейного ножа.
Анархист перекинул винтовку через плечо и взвесил в руке топор.
Поп отрыгнул густым перегаром и хрустнул пальцами.
То оказались не санитары, а настоящие ухари в некогда белых халатах. Пятеро душегубов с отупевшими маслянистыми глазами. Рыла из тех, что заблудший путник видит последними в своей жизни, свернув в незнакомую сырую подворотню. Щеки и лбы, изрезанные, как столы в кабаке. Кулаки стесанные, шеи короткие, фиксы с позолотой. Кулаки трещали, шеи хрустели, а фиксы застревали в щелях меж половицами.
Анархист тяжело дышал, слизывая кровь с костяшек. Поп кашлял, склонив косматую голову и упершись в стену руками. Солдат вытирал тряпицей лезвие ножа. Под их ногами вповалку лежали тела в белом, а подошвы липли к полу, залитому кровью. Где-то рядом раздался тихий стон, и Анархист саданул прикладом на звук. Стальной тыльник чавкнул – и стон оборвался.
Липатов смотрел на распростертые тела с неподдельным злорадством, а коридор позади него полнился звуками. Скрипели сетки кроватей в черных палатах, скрипели открывающиеся двери, скрипели кривые костыли. Тянулся шепоток множества осторожных голосов, похожий на шелест веток в облетевшем сквере. Возникали во мраке призрачные фигуры, косые, незавершенные, ломкие. Увечные покидали свои кельи.
– Я думал, все ваши внизу? – Убрав нож, Солдат положил руку на плечо Липатову.
– Тут только безнадежные, – ответил тот. – У кого уже пить нечего и кто сам никуда не денется.
К Липатову, бухая по полу мозолистыми костяшками кулаков, подполз один из безнадежных, безногий с бугристой нижней челюстью, покрытой волнистыми шрамами. Он промычал что-то, ухватив Липатова за пустой рукав и косясь то на тела санитаров, то на спецгруппу.
– Нет, Прошка, это не Ленин пришел, – мягко и ласково ответил Липатов.
Снова мычание, на сей раз – с недоумевающими нотками.
– Нет, Прошка, еще орден тебе не дадут.
Прошка презрительно фыркнул и сцедил на пол нитку слюны.
– Зато, – улыбнулся Липатов, – они тебе твой китель вернут. Сейчас кладовую откроют и вернут. Вместе со всеми орденами и медалями.
Прошка вмиг просиял, как ребенок, которому взрослые пообещали леденец на ярмарке, и снова оглядел спецгруппу, на сей раз – взглядом, полным надежды и неподдельной благодарности.
Анархист покрутился, глядя под ноги, наклонился и обхватил пальцами рукоять топора, теплую и липкую. Уперся ногой в белую спину и вытянул лезвие из расколотого затылка одного из санитаров.