Самая страшная книга. Лучшее (сборник)
Шрифт:
– Но море… – растерянно пробормотала Аська.
– Любуемся, – объяснил Игорь Степаныч, опять морщась. – Прогулки по аллеям, Морская номер один и номер два.
– До двадцати ноль-ноль? – уточнил Андрей, сверяясь с книжицей.
– Именно! – обрадовался начальник. Подтолкнул толстый гроссбух, ткнул пальцем в новую страницу. – Дата, подпись. Прошу. Талоны на питание получите у Натальи Алексеевны.
– А… – растерянно начала Аська.
Андрей легонько сжал ее плечо, протянул ручку, подвинул гроссбух. Сказал мягко:
– Вот здесь подпиши. Дату я поставил.
Андрей почти силой вытащил упирающуюся Аську в коридор.
– Ты чего? – рассерженно зашипела она.
– А ты? Что ты как маленькая? Не понимаешь, что ничего не изменишь своим возмущением?
– А ты…
– Что?
– Ты
Аська вывернулась из его рук и побежала к выходу.
Андрей не стал ее догонять. Потому что он так и хотел. Подальше от этого проклятого моря.
Синяя рыба была еще ничего. Смирная. Она просто иногда виляла хвостом, как игривый щенок, и вздыбливала металлическую чешую на загривке. Но если на нее прикрикнуть и двинуть кулаком в бок, успокаивалась и опять застывала неподвижно, прикрывая глаза веками из крашеной парусины. Снова становилась, как неживая. И можно было притвориться перед самим собой, что ничего такого не происходит, что механическая рыба не шевелится сама по себе. «Подумаешь, – бормотал себе под нос Христо, натирая ветошью блестящую синюю чешую, – видали мы таких рыб». Шестерни да рычаги внутри, а сверху – жесть и парусина. Да, еще деревянное седло на узком хребте, чтобы удобнее крутить педали.
Дядя Костя, небось, был немного не в себе, когда придумывал эдаких страхолюд – огромных железных рыб с седлами и педалями. Впрочем, у него все изобретения были странноватые. А детям нравилось. К этому аттракциону всегда была очередь. Да и понятно – залезаешь в седло, сразу выше всех. Крутишь педали, и рыба начинает двигаться, катится вперед, по рельсам, в воду, да еще моргает глазами и крутит хвостом на поворотах, брызгается. Дети визжат от восторга, взрослые подбадривают, рыбы катят наперегонки, кто быстрее. На финише все обычно клянчат у мамы-папы хотя бы еще один круг. Христо сам любил покататься, конечно, уже после закрытия. Дядя Костя разрешал, иногда и сам садился на вторую рыбу. Они так и катили рядом, дядя Костя – на Белой Акуле, Христо – на пучеглазом Синем Карасе. Первый круг неторопливо, вроде как по работе – посмотреть, как идут рыбы, ничего ли не скрипит, не шатается. Ровно ли моргают, вовремя ли бьют хвостами. Иногда Христо первый замечал неполадки, и потом гордился похвалой дяди Кости. После первого круга дядя Костя, откинув чешуйную кольчугу, залезал в рыбье брюхо, подкручивал, подправлял там, что надо. Второй круг ехали проверочным, а потом уже как получалось. Например, дядя Костя говорил – а вот, скажем, если Белую перевести на внутренний круг, сможет ее обогнать Карась или нет? Проверим? И они проверяли. Иногда увлекались, летели круг за кругом, крутя педали. «Эгей, Акула!» – кричал дядя Костя и хлопал свою рыбу по хребту, будто подбадривая. «Вперед, Карась!» – отзывался Христо и лупил Синего пятками по бокам, будто тот был живой лошадью, а не железной рыбой. Случалось, за этой гонкой их заставала тетя Ксана, забрызганных и довольных.
Дядя Костя смущался, сейчас же тормозил Акулу, доезжал неспешно до мостика, делая вид, что проверяет что-то в рыбьих внутренностях на ходу. Тетя Ксана молчала и тихонько улыбалась. Она вообще часто улыбалась и почти никогда не ругалась, пока дядя Костя был жив.
Дядя Костя потонул во время Второго наводнения. Тогда море дошло почти до гор, накрыло весь поселок. В последний момент всех предупредили, можно было успеть спастись. Почти все местные успели. Даже кошки ушли – еще заранее, с утра, кто потихоньку, а кто пытался сказать хозяевам о беде истошным мявом. Потонула только запертая скотина да собаки на привязи, о которых забыли впопыхах. И дядя Костя. Собрав домашних, он вдруг рванулся к аттракционам – что-то там закрепить, чтобы не сломало водой. Аттракционы остались целехонькие, а дядю Костю так и не нашли. После этого целый год разом постаревшая тетя Ксана вскакивала среди ночи на каждый шорох. Ждала или живого дядю Костю, или известия о нем, мертвом. Не дождалась ни того, ни другого. Море сожрало дядю Костю целиком, вместе с его аттракционами – потому что те после наводнения больше не работали. Что-то, видно, в них повредилось, внутри. Только карусель работала, но и та наполовину. Вертелся, поскрипывая, общий круг, но морские коньки с узорными изящными хвостами, толстый розовый кальмар и пучеглазый осьминог с длинными щупальцами оживать не хотели.
Через год после исчезновения дяди Кости тетя Ксана сдалась. Налила две маленькие стопочки самогона, одну – Христо.
– Ничего, – сказала на его удивленный взгляд. – Можно. Ты теперь старший мужчина.
Ее темные глаза тут же налились слезами.
– За помин души, – быстро сказала она и одним махом опрокинула в себя стопку. И сейчас же налила следующую. Она пила и беззвучно плакала, крупные слезы катились по ее щекам, падали на вышитую кофту в цветочек – подарок дяди Кости. Христо отводил глаза, ему тоже хотелось заплакать, но он сдерживался. Потому что если он теперь старший, как будто вместо дяди Кости, то нельзя.
А я ведь тебе говорила, – вдруг пробормотала тетя Ксана дрожащими губами, неподвижно глядя в стенку. Христо сначала было дернулся, а потом понял, что она обращается не к нему. И замер. Потому что, по-хорошему, теперь надо было встать и тихонько уйти. – Говорила ведь, Костя. Не дразни их. Не дразни! Что, теперь у них там будешь свои карусели делать? А я как же? Как я без тебя?!
Тетя Ксана вдруг согнулась пополам, будто кто-то невидимый резко ударил ее под дых, и завыла громко и отчаянно. Без слов, как воет пес по мертвому хозяину.
Христо сидел, будто замороженный. Хотел ее утешить, но не смел. Несколько раз протягивал руку к вздрагивающей спине и отводил.
На следующий день тетя Ксана стала уже совсем другая. Строгая и крикливая. «Христо, бездельник, подмети дорожки, а почему ворота еще не починены? Завтра открываемся, забыл, бестолочь?» Христо так и не решился у нее спросить, про кого она говорила вечером. А, скорее всего, она бы и не ответила.
А с тех пор как начали оживать проклятые рыбы – синяя еще ладно, она смирная и по старой памяти слушается Христо, а вот Белая Акула… Но теперь у тети Ксаны вообще страшно что-то спрашивать.
Хотя, наверное, Христо и сам знал ответ. Только не хотел в этом признаваться даже самому себе.
Андрей проснулся рывком, вынырнув из привычного уже кошмара, призрачно-зеленой глубины, где плавали жуткие тени, свивались огромные щупальца и мерцало Аськино лицо, незнакомо и страшно искаженное текучей водой. Он лежал несколько секунд непо движно, тяжело дыша, не понимая, проснулся он уже по-настоящему или нет. А если проснулся, то почему не дома. Потом вспомнил – пансионат. Перевел дыхание, повернулся. На соседней подушке темнела Аськина голова. Андрей потянулся рукой и замер, не решаясь дотронуться. Вдруг испугавшись – тенью еще маячившего за веками кошмара, – что Аськина кожа будет холодной, а волосы – мокрыми и липкими от морской воды. Потом, преодолев ледяную дрожь, дотянулся до Аськиного плеча. Она вздохнула, пробормотала что-то невнятное, потянулась к Андрею и уткнулась лицом в его шею, горячо и щекотно дыша. Аська была теплая, уютная и родная – от пушистой растрепанной макушки до розовых, боящихся щекотки пяток.
Бассейна, конечно, ей было мало.
Они выбрались на волю, за территорию, огражденную металлическим высоким забором. Побрели по направлению к деревне, но на самом деле – к морю. Возле пирса старик возился с лодкой – вычерпывал из нее воду консервной банкой.
– А, молодежь! – окликнул он прохожих. – Свежей рыбки? Тока наловил.
Нырнув куда-то внутрь лодки, он вынул сетку, где переливались быстрые серебряные тела.
Заметив гримаску на лице девушки, рыбак немедленно сменил тактику.
– А покататься?
– С парусом? – спросила Аська, с интересом разглядывая лодку.
– А как же, – оживился дед. – С им. И погода вон, – он картинно прищурился из-под широкой корявой ладони на солнце. – Садись, молодежь, занимай места в партере, – и вдруг заговорщически, хитро подмигнул Андрею. Андрей отступил, потянулся удержать Аську, но она уже, улыбаясь, залезала в лодку, опершись на галантно подставленную руку старого рыбака.
Ладно, решил Андрей, поколебавшись и оглядывая улыбающегося старика, крепкую лодку и безмятежную гладь моря. Лучше так, чем Аська сама полезет в воду. И во сне… во сне все было не так.