Сами боги
Шрифт:
– Нет! – категорически сказал Лостен. – Мы не способны причинить Дуа вред.
– Эстуолд мог бы…
– Эстуолд тоже не способен причинить ей вред.
– Так что же делать?
– Все зависит от тебя, Ун. От тебя одного. Мы бессильны, и нам остается только рассчитывать на тебя.
– На меня? Но что я могу?
– Думай об этом, – настойчиво сказал Лостен. – Думай!
– Но о чем?
– Больше я тебе ничего не имею права сказать, – ответил Лостен страдальчески. – Думай! Времени остается так мало.
Он повернулся и ушел – с быстротой, необычной для Жестких.
Ун беспомощно смотрел ему вслед, охваченный смятением и ужасом.
Глава пятая (В)
У Тритта было много дел. Крошки всегда требуют забот, но даже два юных левых и два юных правых, взятые вместе, вряд ли могли бы причинить столько забот, сколько одна крошка-серединка, да к тому же серединка такая безупречная, как Дерола. Нужно было следить, чтобы она проделывала все упражнения, успокаивать ее, не давать ей забираться во все, с чем она соприкасалась, улещать и уговаривать, чтобы она сгустилась и отдохнула.
Он даже не замечал, что уже очень давно не видит Уна, – впрочем, ему было все равно. Для него теперь не существовало никого, кроме Деролы. А потом вдруг он увидел Уна в углу его собственной ниши. Ун радужно переливался от напряженных мыслей. Тут Тритт вдруг вспомнил и спросил:
– Лостен сердился из-за Дуа?
Ун вздрогнул и очнулся.
– Лостен?.. Да, он очень сердился. Дуа причиняет большой вред.
– Ей надо вернуться домой, правда?
Ун пристально посмотрел на Тритта.
– Тритт, – сказал он, – мы должны убедить Дуа, чтобы она вернулась домой. Но прежде ее надо отыскать. Ты можешь это сделать. Ведь у нас новая крошка, и поэтому твоя пестунская восприимчивость снова обострилась. Используй ее, чтобы найти Дуа.
– Нет, – возмущенно и растерянно сказал Тритт. О – на для Деролы. И не годится тратить ее на то, чтобы искать Дуа. А кроме того, раз Дуа не возвращается, когда она так нужна нашей крошке-серединке… и ведь она сама была прежде крошкой-серединкой! – то мы должны научиться жить без нее, и все тут.
– Тритт, разве ты не хочешь больше синтезироваться?
– Новая триада завершена.
– Но синтезирование этим не исчерпывается.
– А где искать Дуа? – спросил Тритт, – Я нужен крошке Дероле. Она еще совсем маленькая. Я не могу оставить ее без присмотра.
– Жесткие позаботятся, чтобы с Деролой ничего не случилось. А мы с тобой пойдем в Жесткие пещеры и отыщем Дуа.
Тритт обдумал эти слова. Ему было все равно, есть Дуа или нет. И почему-то ему даже было почти все равно, есть ли Ун или нет. Важнее всего Дерола. И он сказал:
– Как-нибудь сходим. Когда Дерола подрастет. А раньше нельзя.
– Тритт, – настойчиво сказал Ун, – Мы должны найти Дуа, а не то… А не то у нас отнимут крошек.
– Кто отнимет? – спросил Тритт.
– Жесткие.
Тритт молчал. Ему нечего было сказать. Он ни разу не слышал ни о чем подобном. И не мог даже представить себе, что это возможно. А Ун говорил:
– Тритт, нам пора переходить. И теперь я знаю – почему. Я думал об этом все время после того, как Лостен… Но неважно. Дуа и ты – вы тоже должны перейти, Теперь, когда я понял почему, ты почувствуешь, что должен перейти. И я надеюсь… я верю, Дуа тоже почувствует, что она должна перейти. И надо, чтобы это произошло как можно скорее, потому что она губит наш мир.
Тритт отступил к стене.
– Ун, не смотри на меня так!.. Ты меня заставляешь… ты меня заставляешь…
– Я тебя не заставляю, Тритт, – грустно сказал Ун. – Просто я понял, и поэтому ты должен… Но нам необходимо найти Дуа.
– Нет, нет! – Тритт испытывал невыразимые муки, пытаясь воспротивиться. В Уне было что-то новое, страшное, и его, Тритта, существование неумолимо приближалось к концу. Больше не будет Тритта, и не будет крошки-серединки. Все другие пестуны ухаживали за своими серединками очень долго, а он должен лишиться своей почти сразу.
Это несправедливо. Несправедливо!
Тритт сказал, задыхаясь:
– Это Дуа виновата. Так пусть она перейдет первой!
Ун ответил с мертвящим спокойствием:
– По-другому нельзя. Мы должны все сразу…
И Тритт понял, что это так… что это так… что это так…
Глава шестая (А)
Дуа чувствовала себя истончившейся, холодной, совсем прозрачной. После того как Ун отыскал ее на поверхности, она оставила попытки отдыхать там и поглощать солнечный свет. А энергией из аккумуляторов Жестких она могла питаться лишь изредка, от случая к случаю. Она боялась надолго покидать свой надежный приют в камне, а потому ела торопливо и никогда не бывала сыта.
Она непрерывно ощущала голод, который казался еще сильнее оттого, что постоянное пребывание в камне было очень утомительно. Она словно терпела теперь наказание за то, что прежде предпочитала любоваться закатами и питалась кое-как.
Если бы она не была так увлечена работой, то вряд ли выдержала бы усталость и голод. Порой ей даже хотелось, чтобы Жесткие ее уничтожили – но только после того, как она добьется своего.
Пока она оставалась в камне, Жесткие ничего не могли против нее предпринять. Иногда она ощущала их рядом с камнем. Они боялись. Порой ей казалось, что они боятся за нее, но это было нелепо. С какой стати им бояться за нее – бояться, что она перейдет от голода и истощения? Нет, этого не может быть, – они боятся ее, боятся машины, которая отказалась работать по их предначертаниям. Невероятность этого приводит их в трепет, они цепенеют от ужаса.
И Дуа старательно избегала Жестких. Она всегда знала, где они находятся, а потому они не могли ни поймать ее, ни помешать ей. Они были не в состоянии поставить охрану повсюду. К тому же ей, по-видимому, удавалось глушить ту слабую восприимчивость, которой они все-таки обладали.
Она клубами вырывалась из камня и изучала копии меток, полученных из той вселенной. Они не знали, что именно это было ее целью. Но, если бы они и спрятали копии куда-нибудь еще, она все равно нашла бы их. И даже уничтожь они все копии, это им уже не помогло бы, – Дуа помнила все метки до последней черточки.