Самиздат в СССР. Тексты и судьбы
Шрифт:
Среди материалов судебных процессов большую смысловую, эмоциональную и содержательную нагрузку несли на себе последние слова обвиняемых. Часто они распространялись в самиздате автономно от общих записей, как самостоятельные документы, имеющие особую ценность для читателей. Это и понятно, т. к. именно в «последнем слове» подсудимого запечатлена его личность. Следует отметить, что как в период своего самиздатского существования, так и сегодня в качестве исторического источника значение этих текстов чрезвычайно высоко. Изучение их представляется перспективным для прикосновения к тонкостям психологии феномена инакомыслия, а также проявления разномыслия в советском обществе.
С юридической точки зрения, последнее слово подсудимого – последняя возможность обратиться к суду. По словам адвоката, Д. Каминской, существовала разница между последними словами в зависимости от характера процесса: «Как правило, в обычном уголовном деле последнее слово бывает очень кратким. Несколько слов о раскаянии и просьба о снисхождении, если подсудимый признает себя виновным, и просьба об оправдании, когда он свою вину отрицает. Для обвиняемых в политическом преступлении, особенно для тех, кто спорит с обвинением, последнее слово часто – главная стадия процесса. В последнем слове они могут сказать все то, что считают важным и полезным для своей защиты, в том числе и о мотивах, которые ими руководили. Никто из участников процесса не вправе в этой стадии задавать им вопросы, прерывать их, не вправе ограничивать подсудимых во времени. Только в одном случае председательствующий может останавливать подсудимого во время произнесения последнего слова, – если он “касается обстоятельств, не имеющих отношения к делу” (статья 297 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР)» [80] .
80
Каминская Д. Записки адвоката. С. 189.
Подтверждает сказанное адвокатом Юлий Даниэль, который в начале своей речи на процессе поделился размышлениями о значении последнего слова: «…я думал над тем, отказаться ли мне совсем от него <…> или ограничиться несколькими обычными формулировками. Но потом понял, что это не только мое последнее слово на этом судебном процессе, а может быть вообще мое последнее слово в жизни, которое я могу сказать людям. А здесь люди – и в зале сидят люди, и за судебным столом тоже люди. И поэтому я решил говорить» [81] . Во многом предчувствия поэта оправдались. Вернувшись из заключения, он более 15 лет был лишен возможности публиковать стихи и переводы под собственным именем. Произведения Ю. Даниэля попадали в печать под псевдонимом Ю. Петров или были «прикрыты» именами других поэтов – Давид Самойлов, Булат Окуджава.
81
Последнее слово Юлия Даниэля // Цена метафоры, или Преступление и наказание Синявского и Даниэля. С. 480.
Для того чтобы быть опубликованными в самиздате, тексты последних слов должны были попасть в руки правозащитников, находившихся на воле. Некоторое представление о технологии сбора этих материалов дает свидетельство Натальи Горбаневской, участницы демонстрации на Красной площади 25 августа 1968 г. против ввода советских войск в Чехословакию и составительницы сборника документов об этом событии и связанном с ним судебном деле. «Первым деянием по составлению будущей книги стала для меня работа над последними словами пяти демонстрантов и защитительной речью Ларисы Богораз. На этот раз, на удивление, в зал суда впустили много родственников, <…> которым удалось сделать записи. Из этих клочков
82
Горбаневская Н. Полдень. М., 2007. С. 6–7.
В 1970 г. московский математик и переводчик Юлиус Телесин составил машинописный сборник «Четырнадцать последних слов» [83] . В сборник вошли защитительные речи (адвокатов) и последние слова подсудимых, произнесенные на политических процессах 1966–1970 гг.: А. Синявского и Ю. Даниэля; В. Буковского, Ю. Галанскова и А. Гинзбурга; украинского журналиста В. Чорновила; пятерых подсудимых – участников демонстрации на Красной площади 25 августа 1968 г. – Л. Богораз, П. Литвинова, В. Делоне, В. Дремлюги, К. Бабицкого; активиста крымско-татарского национального движения Г. Баева; распространителя самиздата И. Бурмистровича; публициста А. Амальрика. Осуждены эти люди были за разные деяния: нонконформизм в творчестве и «антисоветскую пропаганду» (Синявский, Даниэль, Амальрик), распространение «клеветы на советскую действительность» (Гинзбург, Галансков, Чорновил, Баев, Бурмистрович), организацию несанкционированных демонстраций и участие в них (Буковский и манифестанты, вышедшие на Красную площадь). Никто из этих подсудимых на суде не признал своей вины и все отстаивали право на свободу слова, творчества и демонстраций. Все вошедшие в сборник тексты были хорошо известны в самиздате, перепечатывались за границей на русском и на иностранных языках, но типографским способом сборник издан не был.
83
Четырнадцать последних слов // Антология самиздата [Электронный ресурс]. Режим доступа:(дата обращения: 17.09.2018).
Последние слова обвиняемых попадали и в общие публикации, например, в упомянутые выше сборники документов: «Белая книга», «Процесс четырех», «Правосудие или расправа?», «Полдень». Позже они, как уже говорилось, регулярно появлялись на страницах выпусков бюллетеня «Хроника текущих событий».
В книге «Правосудие или расправа? Дело о демонстрации 22 января 1967 г.» опубликовано последнее слово Владимира Буковского [84]
84
Владимир Буковский – один из самых известных советских диссидентов. В начале 1960-х гг. был среди организаторов собраний молодежи у памятника В. Маяковскому. Позже организовывал митинг гласности в защиту А. Синявского и Ю. Даниэля (1965), демонстрацию протеста против ареста А. Гинзбурга и Ю. Галанскова (1967). Собрал и передал на Запад материалы, свидетельствующие о фактах помещения в психиатрические больницы здоровых людей за политические убеждения. В 1971 г. обратился с открытым письмом к зарубежным врачам-психиатрам и приложил к нему копии заключений судебно-психиатрических экспертиз известных инакомыслящих, признанных в СССР невменяемыми: П. Григоренко, Н. Горбаневской, В. Новодворской и др. Четырежды был арестован и отбывал сроки в психиатрических лечебницах, лагере, тюрьме. В результате последнего процесса (1972 г.) был приговорен за «антисоветскую агитацию и пропаганду» к 7 годам заключения. В 1976 г. Буковского обменяли на лидера чилийских коммунистов Луиса Корвалана. Автор воспоминаний «И возвращается ветер…» (1978) и документального исследования «Московский процесс» (1996).
Конец ознакомительного фрагмента.