Самиздат в СССР. Тексты и судьбы

Русина Юлия

Правда, следует упомянуть точку зрения историка самиздата А. Даниэля. Размышляя об «истоках и смысле советского самиздата», отталкиваясь от представлений о самиздате как «специфическом способе бытования общественно значимых неподцензурных текстов», он основную массу писем протеста не причисляет к рассматриваемому комплексу, т. к. они, по его мнению, «не циркулировали свободно внутри страны». В то же время исследователь отмечает, что среди этих документов «попадаются блистательные образцы отечественной публицистики <…> достаточно назвать имена Анатолия Якобсона, Лидии Чуковской…». При этом А. Даниэль не подвергает сомнению ценность текстов писем как «свидетельств о преследованиях, о нарушении прав человека в СССР и как свидетельств сопротивления режиму». Он предлагает называть письма, обращения и заявления протеста не «самиздатом», а «документами диссидентского движения», учитывая, что «далеко не все документы диссидентского движения являются событиями самиздата» [37] .

37

Антология самиздата. Неподцензурная литература в СССР. 1950-е – 1980-е гг. Т. 1. С. 21–22.

Мнение А. Даниэля хорошо известно исследователям самиздата, но дискуссии вокруг содержания этого понятия продолжаются. Иногда обсуждение уходит на глубинные, теоретические уровни, касаясь разновидностей документов по истории диссидентского движения в целом или помещая рассматриваемую дефиницию в рамки различных дискурсивных полей.

Если же в качестве основы классификации документов самиздата

опираться на методологические каноны современного источниковедческого знания, то заявления и письма протеста можно расценивать как самостоятельный вид этого уникального и многогранного комплекса.

Анализ содержания 30-томного «Собрания документов самиздата» показал, что более половины текстов, включенных в издание – это открытые письма и заявления протеста. Так, например, общее количество документов, опубликованных в 12 томах «Собрания» (не учитывались выпуски, в которых помещена журнальная периодика, выходившая в самиздате), равно 869 текстам, из них 422 составляют заявления и письма протеста.

Массовые кампании открытых писем начались в связи с арестом в 1965 г. писателей Юлия Даниэля и Андрея Синявского, опубликовавших свои произведения за границей под псевдонимами Николай Аржак («Говорит Москва», «Искупление», «Руки», «Человек из МИНАПа») и Абрам Терц («Суд идет», «Гололедица», «Любимов», «Что такое социалистический реализм»). Во многом кампания была инициирована женами арестованных литераторов – Ларисой Богораз и Марией Розановой.

Помимо письменных заявлений протеста эти дни ознаменованы также протестными действиями. Вот как сообщается о них в секретном информационном письме Московского городского комитета КПСС: «5 декабря 1965 г., в день Конституции, в Москве группа лиц численностью 50–60 человек вечером <…> пришла к памятнику А. С. Пушкина и в 18 часов 30 минут некоторые из них развернули 4 плаката с демагогическими призывами: “Уважайте Конституцию Советского Союза!”, “Требуем гласности суда над Синявским и Даниэлем!”, “Свободу Буковскому и другим, помещенным в психиатрические больницы в связи с этим митингом гласности!”.

Плакаты тут же были изъяты комсомольским оперативным отрядом. Один из участников сборища пытался произнести на площади речь. После его заявления: “Граждане свободной России!”, он был задержан. Всего комсомольским отрядом дружинников за нарушение общественного порядка и подстрекательство было задержано 28 человек…» [38] В современной научной и публицистической литературе с митингом гласности на Пушкинской площади, а также с первым открытым послесталинским политическим процессом Синявского – Даниэля часто связывают начало организованного правозащитного движения в СССР.

38

Из секретной информации секретаря Московского городского комитета КПСС Н. Егорычева в ЦК КПСС, 7 декабря 1965 г. // Российский государственный архив новейшей истории (РГАНИ). Ф. 5. Идеологический отдел ЦК КПСС. Оп. 30. Д. 462. С. 167.

Письма в защиту писателей направлялись в самые высокие инстанции: первому секретарю ЦК КПСС, генеральному прокурору СССР, председателю Верховного суда СССР, председателю КГБ СССР, в редакции газет «Правда», «Литературная газета», «Известия». Л. Богораз в своем письме, датированном декабрем 1965 г., высказала протест против ареста за художественное творчество и незаконных приемов следствия: «12 сентября 1965 г. мой муж Юлий Маркович Даниэль был арестован органами КГБ. Он обвиняется в том, что печатал свои произведения за рубежом под псевдонимом Николай Аржак. Следователь сообщил мне, …что произведения Николая Аржака являются клеветническими, антисоветскими, и, таким образом, Даниэль Ю. М. привлекается к ответственности по статье 70 УК СССР [39] . <…> Репрессии по отношению к писателям за их художественное творчество, даже политически окрашенное, расцениваются нашими литературоведами как акт произвола и насилия, даже когда речь идет о России XIX века; тем более это недопустимо у нас сейчас. Мне это казалось очевидным и несомненным. Но вот мой муж арестован. Три месяца сидит в тюрьме за художественное творчество. Его произведения рассматриваются и оцениваются небольшой группой специально отобранных людей, в том числе следователем, который – как я поняла во время допроса – не умеет отличить гиперболу от фактографического описания, сатирическое или фантастическое произведение от документального отчета. <…> Мой муж, как я теперь знаю, опубликовал свои произведения за границей. Как бы ни расценивать его поступок с точки зрения морали, он уголовно ненаказуем. В нашем кодексе такие действия не квалифицируются как преступление, а “Декларация прав человека”, подписанная и нашей страной, в ст. 19 утверждает “…право на свободу распространять идеи любыми средствами независимо от государственных границ”. <…> Вместе с тем официальные лица на официальных собраниях говорят о Синявском и Даниэле как о заведомо виновных людях, чья преступная деятельность и даже преступная сущность не подлежат сомнению. Тем самым нарушается основной принцип законодательства – презумпция невиновности. <…> Все это, вместе с отсутствием гласности, вызывает у меня (вероятно, и у многих других) опасение: не будет ли в дальнейшем судебном разбирательстве нарушена законность, объективность и справедливость? Не предрешена ли судьба моего мужа – независимо от законов, по чьему-то произволу? Вся история ареста и следствия … противоречит принципам демократии, внушает самые серьезные опасения и напоминает времена культа личности, осужденного партией. Я требую немедленного освобождения из тюрьмы моего мужа и Синявского» [40] .

39

Ст. 70 УК РСФСР (1961) «Антисоветская агитация и пропаганда» предусматривала лишение свободы до 7 лет или ссылку до 5 лет за «агитацию или пропаганду, проводимую в целях подрыва или ослабления советской власти, и распространение в тех же целях клеветнических измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй, а равно распространение либо изготовление или хранение, в тех же целях, литературы такого же содержания». Указ Президиума Верховного Совета РСФСР от 30.01.1984 ввел понятие «произведения антисоветского содержания», что значительно расширило круг действия статьи: теперь оно охватывало все виды такой продукции в любой ее форме (книги, брошюры, листовки, рисунки, фонограммы, письма и т. п.). Тогда же статья была дополнена частью, предусматривающей уголовную ответственность за те же действия, «совершенные с использованием денежных средств или иных материальных ценностей, полученных от иностранных организаций или лиц, действующих в интересах этих организаций». Эта часть была прямо направлена против деятельности таких благотворительных организаций, как Фонд А. Сахарова или Фонд А. Солженицына, оказывающих материальную поддержку лицам, подвергшимся как судебным, так и внесудебным преследованиям. Если человек, осужденный по этой статье, выступал вторично и настаивал на своей правоте, то признавался рецидивистом и получал 10 лет лишения свободы, из них 3 года «крытой тюрьмы». За совершение преступления по ст. 70 применялись следующие меры государственного принуждения: лишение гражданства СССР и выдворение из пределов СССР (Ведомости Верховного Совета РСФСР. 1962. № 29. Ст. 449; 1984. № 5. Ст. 168).

40

Белая книга по делу А. Синявского и Ю. Даниэля / Сост. А. Гинзбург. Франкфурт-на-Майне, 1967. С. 78–80.

Целью этих писем было не только стремление освободить близкого человека от незаконного судебного преследования, но и заявить о неприятии официальной точки зрения на проблему взаимоотношений личности и государства.

В связи с политическим процессом Синявского – Даниэля и общественным резонансом вокруг него широкую известность получило открытое письмо Лидии Чуковской [41] к Михаилу Шолохову. Последний резко осудил писателей при выступлении на XXIII съезде партии, повторив вопрос М. Горького: «С кем вы, мастера культуры?». Нобелевский лауреат по литературе не разбирал

стилистические достоинства и недостатки опубликованных на Западе повестей и рассказов, его речь была выдержана в духе обличения «врагов народа»: «Попадись эти молодчики с черной совестью в памятные двадцатые годы, когда судили, не опираясь на строго разграниченные статьи Уголовного кодекса, а “руководствуясь революционным правосознанием”. Ох, не ту меру наказания получили бы эти оборотни! А тут, видите, еще рассуждают о “суровости” приговора…». Выступление всенародно любимого писателя изобиловало газетной риторикой периода построения социализма и помимо «оборотней» А. Синявский и Ю. Даниэль клеймились также как «аморальные отщепенцы, пасквилянты, уроды и предатели, с бешеной злобой и ненавистью относящиеся ко всему советскому» [42] . Лидия Чуковская в своем открытом письме, направленном в правления Союза писателей РСФСР и СССР и в редакции центральных газет, провидчески назвала речь советского литератора «исторической»: «Ваша позорная речь не будет забыта историей!». Она также напомнила, что «сталинское попрание закона стоило миллионов невинных жизней». Чуковская, в отличие от Шолохова, вспоминая произведения Ф. Достоевского, Л. Толстого, А. Чехова да и своего оппонента, говорит об «очеловечивающем смысле русской литературы», о книгах великих русских писателей, которые «учили и учат людей не упрощенно, а глубоко и тонко, во всеоружии социального и психологического анализа вникать в сложные причины человеческих ошибок, проступков, преступлений, вин». Автор письма обратила внимание на то, что Шолохову с его способностью понимать огромные социальные сдвиги и движения человеческой души следовало бы не требовать «расстрелять писателей в 24 часа», а попытаться объяснить, «какие стороны нашей нынешней жизни и почему подверглись сатирическому изображению в их книгах, что побудило их взяться за перо, какие свойства современной действительности не позволили напечатать произведения дома». В заключение Л. Чуковская настаивает: «Литература уголовному суду неподсудна. Идеям следует противопоставлять идеи, а не лагеря и тюрьмы» [43] .

41

Лидия Корнеевна Чуковская (1907–1996), писатель, поэт, публицист. В 1960-е гг. выступала в поддержку И. Бродского, А. Солженицына, А. Гинзбурга и др. Автор открытого письма «Не казнь, но мысль. Но слово» (к 15-летию со дня смерти Сталина) в газету «Известия» (февраль 1968 г.). Исключена из Союза писателей в 1974 г. за правозащитную деятельность, о чем рассказала в книге «Процесс исключения. Очерк литературных нравов» (Париж, 1979).

42

Белая книга по делу А. Синявского и Ю. Даниэля. С. 387–389.

43

Белая книга по делу А. Синявского и Ю. Даниэля. С. 392–394.

Глубокий литературоведческий анализ присутствует в письме профессионального литературоведа и поэта-переводчика Анатолия Якобсона [44] , направленном в Московский городской суд в феврале 1966 г. Якобсон претендовал на роль защитника по делу Ю. Даниэля, но суд не дал ему выступить даже в качестве свидетеля. Автор письма отмечает, что произведения, которые судом определены как антисоветские «имеют гражданскую тенденцию, направленную против сталинизма, против его пережитков и рецидивов», тенденцию, которая «связана с сатирическими приемами повествования – с гротеском, с гиперболой, с фантастическим претворением жизненного материала». Якобсон обращает внимание на «недобросовестные средства», при помощи которых советская пресса препарировала отдельные цитаты из произведений Даниэля, выдавая слова персонажей за авторские убеждения: «Таким образом, можно любого писателя обвинить в чем угодно. Можно утверждать, что Пушкин – злодей (цитируя Сальери), что Салтыков-Щедрин – садист и ханжа (цитируя Иудушку Головлева), что Чехов – обскурант и дегенерат (цитируя “Письмо ученому соседу”), что Шолохов – отъявленный контрреволюционер (цитируя выступления многочисленных персонажей “Тихого Дона”, в том числе любимого автором героя Григория Мелехова)» [45] .

44

Анатолий Якобсон (1935–1978), литературовед, правозащитник. Преподавал литературу в средней школе, занимался переводами, исследованием творчества поэтов Серебряного века. С 1969 по 1973 гг. редактировал «Хронику текущих событий». Написал несколько открытых писем: в Московский городской суд с предложением выступить в роли «индивидуального защитника» Ю. Даниэля (1966 г.); в правление Союза журналистов с анализом материалов прессы о «Процессе четырех» (1968 г.); в защиту Анатолия Марченко (1968 г.); о демонстрации на Красной площади 25 августа 1968 г. против ввода советских войск в Чехословакию (1968 г.); «Русские друзья крымских татар» – о суде в Узбекистане (1969 г.); в Агентство печати «Новости» (АПН) и Агентство Рейтер о целях и деятельности Инициативной группы по защите прав человека в СССР (1970 г.); «Израильтяне в защиту Александра Гинзбурга» – открытое письмо президенту США Дж. Картеру (1978 г.). В 1973 г., после неоднократных обысков и вызовов в КГБ, эмигрировал в Израиль, где работал на факультете славистики Иерусалимского университета.

45

Якобсон А. Почва и судьба. Вильнюс – М., 1992. С. 212–214.

Коллективное письмо, подписанное 62 писателями в защиту А. Синявского и Ю. Даниэля с предложением «взять их на поруки», было направлено в президиум XXII съезда КПСС и Президиумы Верховных Советов РСФСР и СССР. В нем подчеркивалось, что «осуждение писателей за сатирические произведения может создать опасный прецедент, способный затормозить процесс развитие советской культуры…» Среди подписавших письмо были: К. И. Чуковский, И. Г. Эренбург, В. Б. Шкловский, П. Г. Антокольский, В. А. Каверин, Б. А. Ахмадулина, В. Н. Войнович, Л. Г. Зорин, Б. Ш. Окуджава, Ю. М. Нагибин, З. Б. Богуславская, А. А. Тарковский и др. [46]

46

Белая книга по делу А. Синявского и Ю. Даниэля. С. 387–385.

В последующие годы такого рода открытых протестных писем, заявлений и обращений будет написано огромное количество. Это были индивидуальные акции и коллективные подписные компании.

Участвовали в подписании петиций самые различные слои интеллигенции от учителей и инженеров до ученых высокого ранга, а также представители других социальных слоев советского общества.

Вторая подписная кампания 1967–1968 гг. была связана с делом А. Гинзбурга и Ю. Галанскова. Вот примеры писем, попавших в упомянутую выше многотомную публикацию документов самиздата, подготовленную архивом радиостанции «Свобода»: «Л. Богораз и П. Литвинов. Обращение к мировой общественности по поводу суда над Гинзбургом, Галансковым, Добровольским и Лашковой» (11 января 1968 г.); «Письмо 13 свидетелей по поводу суда над Гинзбургом, Галансковым и др.» (22 января 1968 г.); «Письмо 80 о суде над Гинзбургом, Галансковым, Добровольским и Лашковой» (27 января 1968 г.); «Обращение друзей А. Гинзбурга (31 человек) в Московский городской суд накануне процесса» (январь 1968 г.); «Письмо 170 в поддержку письма Богораз – Литвинова о процессе Гинзбурга – Галанскова» (5 февраля 1968 г.); «Письмо П. Г. Григоренко в Политбюро ЦК КПСС» (январь 1968 г.); «Открытое письмо А. Якобсона в Правление союза журналистов СССР о тенденциозной информации в советской печати в связи с делом Гинзбурга, Галанскова и др.» (январь 1968 г.); «Письмо 46 ученых Новосибирска о суде над Гинзбургом, Галансковым, Добровольским и Лашковой» (19 февраля 1968 г.); «Письмо 24 деятелей культуры против закрытых судебных процессов и отсутствия гласности» (февраль 1968 г.) и др. [47] В последнем из перечисленных писем свои подписи, в частности, поставили: Василий Аксенов, Павел Антокольский, Владимир Войнович, Фазиль Искандер, Вениамин Каверин, Наум Коржавин, Новелла Матвеева, Константин Паустовский, Михаил Рощин.

47

Собрание документов самиздата // HU-OSA, 300/ 8 5/ 1 1.