Самодурка
Шрифт:
Ну, это, милая, отговорки...
– хмыкнула про себя.
– Просто в Володьке ты не уверена - вот что. А одной в наше время ребеночка поднимать... это уму непостижимо! Да и в себе ты не уверена - чего греха таить... Нужен тебе ЕГО ребенок? Ох, что за чертовщина такая! Ребенок - он мой и больше ничей! Вот о чем надо думать. И о том, что аборт - страшный грех! Да, но тогда придется отказаться от роли. От того, о чем всю жизнь мечтала. Господи, и тут выбор! Разве нельзя жить спокойно, не разрываясь на части?! Конечно, репетиции сейчас пойдут
Она вспомнила как он испугался вчера, когда её чудом не раздавило... Как пошел домой провожать, как по дороге разговорились - он делал поразительные успехи в русском языке и мог вполне обходиться без переводчицы. Предложил зайти в ресторан... хотел обудить с ней свой замысел роли. А когда она вдруг почувствовала себя совершенно беспомощной в шикарном зале гостиницы "Метрополь", когда вся боль, все её одиночество вскипели в душе ключом, он мгновенно это почувствовал, заволновался, постарался её отвлечь... И его страсть! Грозовая, неистовая...
Петер, Петер!
– Надя вздохнула, вскочила в автобус, - до Щелковской нужно было проехать две или три остановки. Она вдруг вспомнила, что на улице Приорова находился ЦИТО - институт травматологии и ортопедии, - тот самый ЦИТО, в котором она провалялась пять лет назад чуть не два месяца, и который подарил ей Володьку... Но в какой стороне её шального, суматошного города он находился, она почему-то не помнила...
Надя подошла к милиционеру, курившему возле спуска в метро, и спросила как лучше отсюда добраться до улицы Приорова. Он не знал. А какой-то косоглазый мужчина, продававший тараньку и услыхавший её вопрос, подсказал:
– Надо доехать до Войковской на метро, а там сесть на троллейбус. До Приорова на троллейбусе остановок пять, вот только номер его какой - не помню. Но вы там спросите - вам каждый подскажет...
Хлопнули за спиной створы дверей и помчал вагон в кромешной темени подземелья. В вагоне не было света, и это Надю даже порадовало - можно было прикрыть глаза, немного расслабиться... Ей не так уж часто приходилось пользоваться этим видом транспорта - в театр добиралась на тролейбусе, если Володька не успевал на машине подбросить, и вообще предпочитала подземке все, что двигается по земле. Интересней в окно-то глядеть!
Щеки горели. Что же все-таки произошло в театре? Случайность? Или умышленно было подстроено? Лучше об этом не думать - все равно теперь не узнаешь... Но человек в черном - он уж точно оказался рядом с ней не случайно! Надя поежилась. С ним были связаны самые страшные мгновения последних, словно бы обезумевших дней...
Лучше вообще ни о чем не думать, - решила она, - так и свихнуться недолго: если погружаться во все это с головой. Приоткроешь лазеечку, отворишь только щелку сознания - и полезет всякая нечисть... И потом, я ведь уже у цели, - она пыталась утихомирить тревожно мерцавшие мысли, - вот только верну кота и...
Что будет после этого "и" она не знала.
До улицы Приорова она добралась сраснительно быстро, правда, троллейбуса пришлось ждать минут десять - и Надя едва не окоченела. Поднимался порывистый ветер, над сухими серыми тротуарами стелилась поземка.
Улица как вымерла - ни души!
Собак у них тут, в этом районе не держат, что ли?
– сердилась она. Обычно в такое время собак выгуливают.
Было ещё не поздно - около девяти вечера.
А, вот он! Длинный линялый панельный дом, стоящий торцом к шоссе. Дом двадцать шесть.
Третий подъезд, пятый этаж. Поднялась пешком, позвонила в дверь - ни звука. Дома нет никого? Тишина... Подождала немного, позвонила ещё раз результат тот же.
Снова внимательно прочитала записку - под строкой с адресом накорябан телефон этой Люды: надо было прежде, чем ломиться в дверь, позвонить!
Надя порылась в сумочке, отыскала жетончик и вышла на улицу - искать ближайший телефон-автомат. Вдруг эта Люда просто не реагирует на звонки в дверь без предварительной договоренности по телефону ... Народ сейчас пошел подозрительный - да и, правду сказать, - к этому все основания есть! Это ведь не Москва - сущий Чикаго!
Темень на улице - вырви глаз! Редкие фонари горели только на противоположной стороне улицы - возле светлых, упрятанных за сплошным забором, корпусов ЦИТО.
Ей почему-то стало не по себе - зря ребят отпустила...
Медленно тронулась по обочине пустого шоссе, озираясь в поисках телефонной будки. Сердце гулко забилось. Потому что внезапно, каким-то шестым чувством она поняла, что за нею следят. Кожей, спиной, затылком всем своим существом! И оно было гибельным для её - это чье-то невидимое присутствие...
Быстро домой! И сразу же позвонить Николаю. Все ему рассказать, повиниться за самодеятельность, передать телефоны и адреса.
Она заторопилась, почти побежала бегом к остановке троллейбуса.
Шороха шин на запорошенной мостовой Надя не услыхала - скорее, угадала чутьем и, не осознавая что делает, резко шарахнулась влево, в кусты. Ее все же задело, ударом бампера отбросило вбок - на землю. Метеллический вихрь промчался мимо, тускло отсвечивая красными сигналами поворотов - фары в машине были погашены...
Припадая на правую ногу, Надя бросилась бежать к освещенной проходной ЦИТО, находившейся метрах в пятидесяти впереди. Задыхаясь, распахнула дверцу дежурки. Старик вахтер ошалело уставился на ополоумевшую растрепанную девицу без шапки - та слетела где-то в кустах...
– Разрешите мне позвонить! Я... меня сейчас чуть не сбила машина!
Вахтер, ворча, - мол, сидела бы дома, - никто б не давил!
– пододвинул к ней телефон.
Надя упала на стул, распахнула шубку, путаясь в длинных концах платка, повязанного посверх. Ее колотила дрожь.