Самое обыкновенное чудо

Бондаренко Ольга Ивановна

Они отошли. Семен с тихой угрозой с угрозой произнес:

– - Я доложу в твое ведомство, таким же негодяям, как и ты, что у тебя куча денег. Найду путь, как сказать им получше. Твои всесильные коллеги найдут способ тебя обобрать и расправиться с тобой. Я не начальству скажу, а таким же негодяям, как и ты.

– - Дурак, - ответил Вольциньер, - это и твои деньги. Ты взял фамилию жены. Они перейдут по наследству.

– - Взял я фамилию жены, о чем жалею. Но об этом после поговорим. Дальше. Слушай меня внимательно. Условия таковы. Я возвращаюсь домой, не встречаюсь ни с сыном, ни с Анютой. Не из-за тебя, из-за спокойствия Фриды. Но помогать им буду! Ты даешь мне доверенность

на управление твоими вкладами. С этого дня мы ни минуты не живем рядом. Тебя или меня переведут в другой город. Лучше тебя. И маленький Яша спокойно будет жить. А Анюте и Аркадию вернут квартиру. Само собой разумеется, дело Аркашки закончится сегодня же. Даю тебе сутки. Не успеешь меня убить. После моей смерти автоматически придут в движение документы, открывающие правду о тебе.

Впервые тогда в Семене проявился будущий банкир, властный, уверенный.

– - И запомни, Христька, - добавил старый генерал Дерюгин, - еще я есть, зря ты обо мне забыл, меня, как и зятя, голыми руками не возьмешь. Я, конечно, мог бы просто пристрелить тебя, люди бы спасибо сказали. Что смотришь так уверенно? Армия с твоим ведомством справится. Что скажешь на это, Андриан Скарабеев?

Христиан вздрогнул. Семен готов был поклясться: в его глазах промелькнул самый настоящий испуг.

– - Когда ты узнал?
– глухо спросил старый Вольциньер.

– - Узнал!
– только и ответил генерал.

– - И ему сказал?
– кивнул Христиан на зятя.

– - Сказал! Только он мне. Но я еще воспользуюсь этим знанием. Оставь в покое женщину и свою дочь.

– - Вам, Христиан Николаевич, теперь принимать наши условия, - закончил Семен.- А не претензии предъявлять.

Старый негодяй подумал:

– - Молодец, дочка, правильного выбрала мужика. Кусается. Ловко они меня обставили. Этот деньги не профинтит. Умножит. Да, в конце концов, у меня есть еще и золотишко, пусть банковскими вкладами Семка распоряжается. Да и неприятности у меня в Св-ке начались. Мне же предлагали перевестись с повышением П-ск. Соглашусь. Принимаю временно их условия, но пока никто не переиграл меня, - и вслух сказал: - Ладно, зятек. Я в ответ одно заявляю. Ты никогда не видишь своего сына, всегда верен Фриде, тогда я согласен. И из Св-ка уеду я. Куда Фриду тащить с животом или маленьким ребенком!

– - Я же сказал, что вы больше не ставите нам никаких условий...

– - Сема, - подошедшая Анюта умоляюще смотрела на отца своего ребенка.
– Сема, согласись. Я сильная, я выживу. Пусть только нас не трогает он больше. А ты поезжай домой, тебя Фрида ждет.

– - Ладно, - кивнул Семен и подумал: - В тот момент, когда деньги старого проходимца станут моими, я верну сразу прежнюю фамилию себе и своим детям, я и они будут Ковалевы. Как я ненавижу Христиана!

– - Ну что же, - добродушно улыбнулся иудушка Христиан.
– Я принимаю ваши условия. Идите за своим сопливым младенцем. А мне пора. Ох, забыл сказать, совсем забыл. Склероз, что поделаешь. Меня, зятек, переводят в П-ск. Сегодня уже уезжаю. А ты, Семка, дуй к жене срочно. Ей скоро рожать. Волнуется. А меня ждут уже в П-ске. Приедешь домой, поорешь, что меня нет, а Фрида одна осталась, позвонишь в мое ведомство. Вот тогда и узнаете, что меня перевели, даже более того, срочно я уехал. О дочке даже не подумал, - в голосе старого проходимца звучали самые настоящие осуждающие ноты.

– - Артист, - подумали все одновременно.

– - А Аркаша?
– робко спросила Анюта.

– - Отпустили его уже. Тебя ходит ищет, - бросил Христиан.
– А может, на вокзале прячется. Среди бомжей.

– - А квартира?
– поднял вопросительно брови Семен.

– - Ну, вы прямо младенцы. Цыган

без меня не выгоните. С табором, что ли, не справитесь! Пусть Аркашка найдет мужиков поздоровее и покрупнее и выгонит квартирантов. Сами говорите, есть на меня управа. Я умываю руки. Боритесь. Сами разбирайтесь. Возвращайте свою квартиру. Но знайте, Христиан Вольциньер еще не умер, - и старый негодяй пошел.

– - И вы помните, - крикнул вслед Петр.
– Я слов своих назад не беру и не промахиваюсь никогда.

– - Все-таки это плохо, что они вышли из-под моей власти, - подумал Христиан.
– Пожалеете еще. Я прощать никого не собираюсь.

Семья Дерюгиных в этот же день забрала к себе Анюту и маленького Яшу. Генеральша ничего не желала слушать, никаких возражений Анюты.

– - Мне нужна помощь, - твердила она, - два мужика в доме. Я ничего не успеваю. А ты обещала мне помогать. Яшенька нам не помешает. И я просто люблю маленьких. Так что едем к нам.

Так маленький Яков оказался в доме своего будущего отца Петра Дерюгина. Его будущая бабушка видела, какие взгляды бросает в сторону Анюты Петр. Ну и хорошо. И ребенок уже есть! Ведь у Пети плохо дело. Еще хуже, чем он сам думает... Немного ему на этом свете Бог дал времени. Так пусть оно счастливое будет. А Анюта добрая, из благодарности останется с Петей, даст Бог, полюбит его, поживет Петька хоть немного счастливым...И внук готовый лежит где-то за стеной роддома. Яшенька! Мальчик! Все хорошо! Трудно одной держаться, быть бодрой, неунывающей, когда серьезно болен сын. Нужен помощник, а лучше помощница... Вот ей Анюта и будет. И у старого Якова как засверкали глаза, когда мальчика согласились Яшенькой назвать. Почему все мужики такие тщеславные? Да, надо сделать так, чтобы Яшенька сразу Дерюгиным стал. Пусть Петя сходит с Анютой в загс, заявление напишет, что это его сын, вот и появится у нас Яков Петрович Дерюгин. Еще генералом станет. Вот такие планы сложились в голове Клавдии Петровны.

А пока надо было забрать из роддома маленького Яшеньку. Клавдия Петровна решила взять машину мужа, громко объявив, что мужики сами доберутся до дачи, а она и Анюта едут сначала покупать детское приданное, потом сразу за Яшенькой.

– - Я с вами поеду, - заявил Петр.

Анюта неожиданно опять расплакалась.

– - Я ведь все подготовила: пеленки, распашонки, перестирала. Одеяльце купила.. А там цыгане в доме. Все растащили. Я видела, они тоже с детьми. Старая цыганка Яшенькиными пеленочками своего малыша пеленала.

– - Ну и не плачь, Аннушка. Ведь ребеночку досталось, пусть цыганкиному, но не пропойце какому-нибудь, - успокаивала Клавдия Петровна.
– Бог это учтет. Мы сейчас все купим, еще лучше и новее. Привезем Яшеньку, помоем его, укутаем новыми пеленками, королем будет наш мальчик. Ванночку надо не забыть купить.

– - А как же в нестиранное заворачивать мальчика?
– беспокоилась Анюта.
– Я бы сегодня хотела забрать мальчика. Прямо сейчас. Как там мой мальчик? Без мамы! Кто его кормит? Чем? Кто на руках держит? Я и так все дни молоко сцеживаю, чтобы можно было Яшу кормить. У меня вся грудь болит.

– - Да, Яшка может привыкнуть к бутылочке, - рассудительно произнесла генеральша.
– Дети к этому быстро привыкают. Нежелательно завтра забирать нашего мальчика. Да и хватит ему без мамы жить.

– - А вы простыню чистую разорвите на пеленки, простыни-то стиранные, - посоветовал генерал.
– Сейчас мы с Петром быстро домой смотаемся, и готовы ваши пеленки.

– - А это мысль, - засмеялась Клавдия Петровна.
– Но все же не подойдет.

Однако вопрос с выпиской Яшеньки решился гораздо быстрее. Из двери роддома вышла молодая женщина - детский врач.