Самое обыкновенное чудо
Шрифт:
Довольный негодяй удовлетворенно вздохнул, дождался Ивана, надо же проверить, попал в цель выстрел или нет:
– - Ну, договорился?
– - Договорился. Зачем нам дети? Я не хочу детей, - и довольный Иван ушел.
– - Ну что, Левка, кончился твой род Чудиковых, - довольный Христиан лежал в своей одноместной палате и наслаждался проделанной гадостью.
– Не захотел быть Вольциньером. Получи от деда подарочек. У твой дочки Ларки никогда детей не будет. И ты, Семка, получи! Вот так! Нет больше твоей линии, твоей веточки на земле. У Яшки своих детей нет. Ванька ему неродной. Не будет у вас внуков. Ларка больше никогда не родит. Вспомните вы еще это не раз. А я посмеюсь над вами! Жаль только, что и моя родословная завершилась. Да и черт с ней.
Старик спокойно уснул. Завтра он еще кем-нибудь займется, помешает спокойно жить. Через два дня на утренний обход пришел вредный Ковалев и решительно, к великой радости всего медперсонала, выписал старого негодяя. А тот особо и не сопротивлялся. У него появилось еще одно дело, надо было успеть. Отец Фриды за ним уже пару раз являлся. Заберет скоро душу.
Старый негодяй в эту ночь придумал, кому оставить свои деньги? Те самые, что скрыл от Семена и Фриды. Дочери? Нет, она предпочла мужа отцу. Внучке? Нет. Девка всю жизнь была Чудиковой. Некому было их оставлять.
– - А напишу-ка я в завещании, что оставляю свои деньги первому правнуку, который появится у Семена Сергеевича Вольциньера в течение ближайших пяти лет, при условии, если у него будет фамилия Ковалев. Вот позлится Семка. Даже если у Ларки будут новый муж, то детей-то не будет.
Старый маразматик засмеялся, довольный своей выдумкой. Вот зятю обидно будет. Он денежки-то хорошо умеет считать. Не откладывая в долгий ящик, Христиан Вольциньер написал завещание. Ночью к старому негодяю пришел Октавиан, сел на кровать в его ногах.
– - Ты дурак, Христька, - насмешливо сказал он.
– Настоящий дурак. Ничему ты не научился. Ларка выйдет замуж за врача, он ведь Ковалев, у них будут дети. Кому ты оставил деньги? Чужому дяде? Правильно врач тебя откостерил. Дурак ты, трижды дурак. Готовься. Скоро поменяешь место жительства. Уже завтра.
Христиан испугался этой мысли и проснулся. Тут же вспомнил про завещание и заулыбался: Ларка никогда не родит детей. Стерилизовали её. Вот и лишились они всех денег. Неожиданно ухнуло куда-то в пустоту сердце. И было уже не до изменения завещания. Старый Вольциньер умер, умер ровно через сутки после того, как сочинил последнюю подлость в этом мире - завещание, в котором так и осталась запись, что все его состояние достается первому ребенку Ларисы, он же первый правнук Семена, но при условии, что мальчик или девочка, это не важно, главное - они должны быть Ковалевыми. Прилетевшая Фрида отца похоронила в П-ске. Семен отказался лететь с ней. В тот её приезд пути с Ларой не пересеклись.
Прошло больше двух лет с тех пор.
...Фрида слушала исповедь Семена Сергеевича. На лице женщины пробегала различная гамма чувств. Потом Фрида встала, отвесила изо всех сил мужу пощечину.
– - За что?
– спросил муж?
– За Анюту? Сколько лет прошло... И Анюты давно нет...Да и не виделся я с ней ни разу, только с Петром...
– - Ты дурак полный, Семен. За Лару это тебе! За мою внучку! За Катю! Я смотрела и не могла понять, почему так похожи Лара и Дерюгин. А они на тебя похожи. Ты молчал столько лет. Я отказалась от самых близких. Катя умерла из-за меня. Она ждала прощения. Моего прощения. Она, может быть, прожила бы еще немного, хоть несколько часов... Это я должна была встать перед ней на колени. Как мне теперь жить? У кого мне просить прощения?
– - У Лары, - тихо ответил муж.
– - Она не простит, - горько произнесла Фрида.
В это время за забором у соседей весело защебетал маленький человечек, ему что-то отвечал ласковый голос Ларисы, она звала мальчика, уговаривала отойти от забора. Это Савка подбирал краснобокие ранетки, что падали с дерева, склонившего свои ветви к соседям. Налитые соком до прозрачности, они всегда манили взгляд. Когда-то Лара так их любила, собирала все до последнего яблочка и грызла весь день. А потом ей запретили приходить сюда. Теперь её мальчик подбирал с земли то, что упало.
– - Вот оно наше прощение, Фрида, - сказал муж,
– - Савка, - сказала Фрида.
– Сынок Леонида... Славный малыш...
– - Наш правнук, - поддержал Семен.
– - Он не сын Ларе, - горько ответила жена.
– Она не рожала его....
– - Эх, Фрида, Фрида.... - протянул муж.
– Лара не рожала, зато она мать Савке, настоящая мать... Лучше матери... Пойдем, Фрида, к нашему правнуку. Он нас полюбит, мы его любим, Леонид к нам хорошо относится, глядишь, и Лара простит нас, из-за мужа и сына... Нельзя сильней любить детей, чем любит Лариса этого мальчика... И потом наша Лара вся в Катюшу. Она добрая. Ты поверь.
– - Да, - тихо сказала Фрида.
– Катя никогда не говорила и не думала о нас плохо. Как же мне вымолить у неё прощение?
Фрида вышла, протягивая мальчику через забор маленькое ведерко отборных крупных яблочек, как когда-то выбирала Ларе, любимой внучке. Радостный мальчик схватил и тут потащил своей Лале, что следила за ним с невысокого крыльца. Женщина растерянно глядела, но не могла забрать яблоки у ребенка, лишить его радости.
– - Лара, - сказала стоявшая у забора Фрида, - прости меня, Лара, ради памяти Левочки прости... Пусть Саввушка ест яблочки. Я помыла...
Лариса пристально глядела на сильно сдавшую женщину, когда-то так любимую бабушку и повторила знакомую фразу:
– - Я бы, может, и простила. Только десятилетняя девочка этого не может... И умирающая мама тоже...
Голос её прервался. Из глаз хлынули слезы... Она подхватила Савку, который тут же заревел при виде слез своей мамы Лали, бросил яблоки, и ушла в дом... Грустно рассыпались отборные ранетки по крыльцу.
Лариса до сих пор не знала одного факта. Когда она развелась с мужем, с Иваном, и вернулась в старую квартиру родителей, то новую ей купил дед, Семен Семенович Вольциньер, а не генерал Дерюгин. А так как женщина не могла простить Вольциньерам разрыва отношений, то помогал Семену Сергеевичу генерал Дерюгин, который тоже не знал все правды... Он всегда считал себя сыном Петра Дерюгина.
Савва Леонидович Ковалев, сын Лары.
Лара и Леонид жили очень хорошо, душа в душу. Женщина всеми мыслями ушла в материнство. Леонид порой шутливо замечал, что ему хочется стать маленьким, чтобы больше времени быть с Ларой. Но глубоко в душе был очень доволен, что у его малыша есть мама. И какая мама! Заботливая, нежная. А нежности у Ларисы были неисчерпаемые запасы. Хватало и Леониду. И вообще, считал мужчина, с женой ему повезло во всем. Женщина больше не боялась физической близости, но всегда рядом с ней Леонид чувствовал себя более опытным, ответственным за женщину, и это ему нравилось. Лара подчинялась ему во всем. А он просто купался в её заботе и нежности. Лариса стала ему просто необходима, кА воздух, как жизнь. Как-то уставший, он вернулся с работы несколько раньше обычного, минут на тридцать. Горячий ужин уже дожидался его, тихо булькал борщ на долго не остывающей электроплите, слабо шипела жаренная с курицей картошка, на столе стояла большая кружка с налитым уже компотом для Леонида, но не было Лары и Савки. И всегда такой теплый и уютный дом мужчине показался сразу пустым. У Леонида даже пропал аппетит. Он открыл кастрюльку, понюхал, но есть не стал. Не хватало Лары и Савки. Не обнаружив дома никого, Леонид грустно сел за просторный обеденный стол, осмотрел такую всегда уютную кухню и загрустил: здесь не было Ларисы, не слышно было звонкого голоса Савки. Нет! Он один есть не будет! Леонид прекрасно понимал, что Лариса с сыном отлучились ненадолго, может, за хлебом, может просто гуляют, ушли, в конце концов, к соседям, это Леонид пришел пораньше без предупреждения. Но, посидев минут пять, он вытащил мобильный телефон и набрал номер Лары. Он должен её слышать. Телефон зазвонил рядом, в комнате. Лариса не взяла его с собой. Леонид растерянно покрутил в руках Ларин мобильник и грустно произнес: