Самое таинственное убийство
Шрифт:
— Нет, он в это время оставался в гостиной. Вам это, наверно, подтвердили остальные. Но если даже предположить, что Арнольд прокрался вслед за мной… Почему он висел в пространстве? И как мог исчезнуть, раствориться, когда дверь оставалась закрытой? Завара — не снежная баба и не Снегурочка.
— Из револьвера стрелять умеете?
— Стреляю.
Сыщик достал из стола регельдан, показал издали марсианину:
— Это оружие вам знакомо?
— Еще бы. Я сам заказывал его в лучшей оружейной мастерской Дамаска к одному из предыдущих юбилеев Арни.
— И
— И в подвижную приходилось, — с вызовом ответил марсианин. — Только не в человека.
— Успокойтесь, Рабидель. Я ни в чем вас не обвиняю, только выясняю обстоятельства, информацию собираю. Делион тоже неплохо стреляет?
— Атамаль неспособен выстрелить в человека. Ручаюсь за него, как за самого себя.
— И последний вопрос. Зачем в кабинете Завары был автофиксатор?
— Я бывал у него, и могу утверждать, что автофиксатора в кабинете не было.
Филимен достал несколько обломков и выложил их, придвинув друг к другу, на столе перед марсианином.
— Что это?
— Куски от автофиксатора, который висел над столом Завары. Прибор был разбит вторым выстрелом.
— Странно, — пробормотал марсианин, разглядывая обломки. — Выходит, сам Завара повесил его.
— А может, неизвестный злоумышленник?
Вопрос повис в воздухе, подобно призраку.
В течение следующего дня Филимен путем рукопожатий собрал недостающие отпечатки пальцев. Потом произвел дактилоскопическую экспертизу.
Результат мог бы обескуражить и самого опытного детектива.
Отпечатки всех — без исключения! — гостей оказались на рукоятке регельдана. Все стреляли из него или, по крайней мере, брали в руки драгоценное оружие. Таким образом, в поисках убийцы не удалось продвинуться ни на шаг.
В барабане оставалось семь пуль. Восьмая их товарка застряла в горле Завары, раздробив мозжечок и шейные позвонки. Девятую, раздробившую автофиксатор, Филимен обнаружил на полу кабинета.
Глава 9
Даниель
Закончив исследование вещественных доказательств, Сванте Филимен приступил к расшифровке дневника убитого физика. К этому времени он почувствовал себя достаточно подготовленным с помощью ментора, формулы больше не отпугивали, как поначалу. За каждым буквенным обозначением он прозревал, пусть не совсем ясно, глубинный смысл, связанный с пространством, временем, энергией, прочими физическими категориями. И это было интереснее, чем поглощение самой захватывающей информации. Никогда не думал Сванте, что сухая абстрактная наука может так захватить его. То, что он начал ради следствия, теперь приобрело самостоятельное значение.
За эти дни он успел привыкнуть к обитателям виллы, а они — к нему. Дом и обширную прилегающую территорию, покрытые защитным силовым куполом, он знал теперь назубок. Что касается невольных пленников виллы, то они смирились со своим положением, а въедливого и дотошного Сванте
Впрочем, Филимен служил и единственной надеждой, что тягостное заточение когда-нибудь кончится, и участники злосчастного юбилейного торжества — не все, разумеется, а с некоторым исключением — вновь обретут свободу.
Изменилось поведение белковых. Все более строптивые по отношению к гостям и хозяйке, они беспрекословно слушались команд Филимена.
Помимо общих завтраков, которые проходили в гостиной, гости были предоставлены сами себе.
— Если не будем встречаться все вместе, хотя бы раз в день, совсем одичаем, — убеждала Сильвина.
Что касается Филимена, то ему три раза в день один и тот же шарообразный приносил на растопыренных щупальцах раз и навсегда сделанный заказ: в выборе еды сыщик был, по всей видимости, неприхотлив.
Время шло, и люди нервничали, шушукались в коридоре, глядя вслед Филимену. Сыщик, однако, держался невозмутимо.
— Как успехи у твоего подшефного? — спросил однажды марсианин у Делиона.
— Не знаю, как с расследованием убийства, он меня в это не посвящает. Да и сам я некоторым образом, э-э… подозреваемый. Но в физике у Сванте — прогресс, и немалый. Такое впечатление, что его мозг обладает огромными неиспользованными возможностями. А вообще, странный он человек.
— Странный, странный… — проворчал марсианин. — Этот термин мало что выражает. Странным мне показался и Завара, когда я приехал к нему с месяц назад. Дружеского общения, к которому я привык, не получилось. Он смотрел на меня, как удав на кролика. Все время намекал на что-то — я так и не понял, о чем речь. Был подозрителен сверх всякой меры. Всюду ему мерещились скрытые заговоры, недоброжелатели. Все, видишь ли, собирались похитить то ли его бумаги, то ли будатор.
— В психиатрии такое известно и называется сверхценной идеей. Потом, Арни смешивал фантазии с реальностью, у него даже видения бывали.
— Откуда это известно?
— Он сам мне рассказывал. Под большим секретом. И почему-то всегда — близ будатора.
— Это бывало не только у него. Ну, а когда мы из заточения выйдем? — круто изменил марсианин разговор на тему, наиболее популярную среди обитателей виллы. — Мне кажется, у него значительно большие успехи не в расследовании убийства, и даже не в освоении науки — впрочем, об этом не мне судить, а на третьей стезе.
— Не понимаю.
— Я имею в виду его успехи у прекрасного пола, — пояснил марсианин.
— Не замечал.
— Ты не наблюдателен, Атамаль. А я все подмечаю, как старый экспериментатор-хроноскопист… Короче, Даниель весьма красноречиво посматривает на нашего сыщика.
— Ну уж!
— Ей богу.
— Да, дела, — протянул Александр. — Быстро же она забыла своего кумира. Как говорится, тех сапог еще не износила.
— Башмаков, — поправил Рабидель.
— Тем более. А ведь Арнольд столько для нее сделал, из ничтожества поднял.