Самоисследование - ключ к высшему Я. Искусство ясного видения.
Шрифт:
— Потому что нам интересно это слушать.
— Вам интересно или вы верите в то, что вам интересно?
— Наверно, верим, что нам интересно. Наверно, так.
— Для того чтобы мысль реализовалась в ваше действие, необходимо поверить в ее реальность, объективность. Это механизм. Это тот механизм, с помощью которого приводится в движение огромная масса людей и каждый человек в отдельности. Огромная масса людей, идущая с транспарантами или идущая перед каким-то посольством и кричащая что-то, или массы людей, идущие друг против друга с ружьями, или огромные массы людей, идущие на футбол,
Как мысль, появившаяся в голове, становится действием? Чья это мысль? Чья это вера, которая сделала эту мысль действием? И чье же это в конечном счете действие?
Истории для понимания
Краснодеревщик Цин вырезал из дерева раму для колоколов. Когда рама была закончена, все изумились: рама была так прекрасна, словно ее сработали сами боги. Увидел раму правитель Лу и спросил:
— Каков секрет твоего мастерства?
— Какой секрет может быть у вашего слуги, мастерового человека? — отвечал краснодеревщик Цин. — А впрочем, кое-какой все-таки есть, Когда ваш слуга задумывает вырезать раму для колоколов, то не смеет попусту тратить свои духовные силы ц непременно постится, дабы успокоить сердце. После трех дней поста я избавляюсь от мыслей о почестях и наградах, чинах и жалованье. После пяти дней поста я избавляюсь от мыслей о хвале и хуле, мастерстве и неумении. А после семи дней поста я достигаю такой сосредоточенности духа, что забываю о самом себе. Тогда для меня перестает существовать царский двор. Мое искусство захватывает меня всего, а все, что отвлекает меня, перестает существовать для меня. Только тогда я отправляюсь в лес и вглядываюсь в небесную природу деревьев, стараясь отыскать совершенный материал. Вот тут я вижу воочию готовую раму и берусь за работу. А если работа не получается, то я откладываю ее. Когда же я тружусь, небесное соединяется с небесным — не от того ли работа моя кажется вам божественной?
Близ восточных ворот Вей жил некий. Когда у него умер сын, он не горевал. Домоправитель спросил его:
— Почему вы не горюете ныне о смерти сына? Ведь вы, господин, любили сына как никто другой в Поднебесной!
— Зачем же мне горевать? — ответил Вей, что жил близ восточных ворот. — Прежде у меня не было сына. Когда не было сына, не горевал. Ныне сын умер, и его так же нет, как и не было прежде.
Синкан шесть лет изучал буддизм школы Тэндай, потом семь лет изучал дзен, затем уехал в Китай и еще тринадцать лет постигал дзен там. Когда он вернулся в Японию, многим хотелось расспросить его, выяснить непонятные вопросы учения. Но даже когда Синкан и принимал посетителей, что бывало не часто, он редко отвечал на вопросы. Однажды пятидесятилетний искатель просветления сказал Синкану:
— С детских лет я изучаю школы мысли Тэндай, но одного не могу понять. Тэндай учит, что в конце концов просветленными станут даже трава и деревья. Мне это кажется очень странным.
— Какой толк обсуждать — станут просветленными травы и деревья или не станут? — спросил Синкан. — Вопрос в том, как тебе самому стать просветленным. Об этом ты думал?
— Такое мне еще никогда не приходило в
Молодой жизнерадостный человек пришел к отцу и говорит:
— Папа, порадуйся со мной, я поступил в университет. Я буду юристом! Наконец-то я нашел свое счастье!
— Очень хорошо, сын мой, — ответил отец, — значит, ты хочешь теперь усердно учиться? Ну, а что потом?
— Через четыре года я защищу на «отлично» диплом и покину университет.
— И что же дальше? — не отступал отец.
— Потом я буду изо всех сил работать, чтобы как можно скорее стать самостоятельным адвокатом.
— А дальше?
— А потом я женюсь, создам свою семью, буду растить и воспитывать детей, помогу им выучиться и получить хорошую профессию.
— А дальше?
— А потом я пойду на заслуженный отдых — буду радоваться счастью детей и покоиться в доброй старости.
— Что же будет потом?
— Потом? — юноша на минуту задумался. — Да, вечно никто на этой Земле не живет. Потом мне нужно будет, наверное, как и всем людям, умереть.
— А что потом? — спросил старый отец. "Дорогой сын, что будет потом?" — дрожащим голосом проговорил отец.
Сын еще больше задумался и сказал неуверенно:
— Благодарю тебя, отец. Я понял. Я забыл главное…
Один молодой человек пришел к Зун-и-Нун Мисри и сказал, что суфии неправы, и много другое.
Египтянин, не сказав ни слова, снял с пальца кольцо и протянул ему со словами:
— Отнеси это кольцо к рыночным торговцам и посмотри, сможешь ли ты получить за него золотой.
И никто на всем рынке не предложил ему за кольцо больше одной серебряной монеты.
— А теперь, — сказал великий суфий, — отнеси его к настоящему ювелиру и посмотри, сколько он за него заплатит.
И ювелир предложил за кольцо тысячу золотых. Молодой человек был поражен.
Сейчас твои знания о суфиях, — сказал Мисри, — так же велики, как знания торговцев о ювелирных изделиях. Если ты хочешь оценить драгоценности, стань ювелиром.
Кто-то разузнал, что Нили не только дает своим ученикам упражнения, музыку и зрелища, но и поощряет чтение книг и собрания в экзотических местах.
Этот критик сказал мудрецу:
— Я уж забыл, сколько лет вы боретесь против подобной поверхностности и мишуры! Теперь же я нахожу, что вы сами используете это в своем так называемом учении. Немедленно прекратите эту практику или объясните ее мне.
Нили ответил:
— Я не обязан ни отказываться от нее, ни объяснять ее, но я рад рассказать вам о ней. Вот причина. Я даю упражнения людям, которые могут понять, для чего они. Большинство людей этого не понимает, и они подобны человеку, который пришел в харчевню и флиртует с кухаркой, вместо того, чтобы есть суп. Люди неверно воспринимают музыку, потому что я лишаю их музыки до тех пор, пока они не смогут извлекать из нее пользу, а не забавляться ее. Пока они не знают, для чего нужна музыка, они потребляют ее подобно людям, греющим у огня руки, на котором можно было бы приготовить что-нибудь съестное. Что касается окружающей обстановки, то определенные ее виды культивируются эстетами, которые таким образом лишают сами себя дальнейшей ценности и учат других останавливаться прежде, чем те получат что-нибудь действительно стоящее. Они подобны людям, отправившимся в паломничество, которые только и могут думать о числе сделанных шагов.