Самолётиха
Шрифт:
Дозвонилась, доложила Красильникову о том, что со мной произошло и где я нахожусь. Мне приказали сидеть и ждать, меня найдут и решат все вопросы. Скоро меня действительно нашёл здоровенный капитан. От него узнала, что по дорогам в объезд из-за того, что прямую дорогу по левому берегу контролируют немцы, до Волхова набегает почти пятьсот километров. Я как представила себе, что пятьсот километров буду наверно сутки трястись на какой-нибудь давно умершей, но не извещённой об этом полуторке, мне стало совсем грустно. Как оказывается нам в воздухе легко и быстро...
В принципе капитан был со мной согласен, но вот своей авиации у них не было, но он попробует договориться... А я решила позвонить в отдел ещё раз, может удастся Ивана выдернуть, но его не оказалось, правда удалось поговорить с Митричем, которого попросила за Верочкой съездить и её домой отвезти и объяснить ей, что не нужно волноваться. Почему-то было ужасно стыдно перед Панкратовым, что я потеряла нашего Барбоса, вроде как он мне его доверил, а я его
Тем временем капитан отвёл меня в какой-то пустой кабинет с единственным столом и стулом, где предложил всё случившееся отразить в рапорте. Правда перед этим очень недальновидно сводил меня в столовую, где мы с ним на пару съели по тарелке жидкого рассольника и по порции варёной картошки с куском солёной рыбы. После солёной рыбы выхлебала две кружки жидкого едва сладкого, но горячего чая. Села за стол и начала старательно писать...
Каково же было моё удивление, когда обнаружила себя уютно свернувшейся в углу кабинета на полу с парашютом и планшетом под головой и что меня будит какой-то сержант с повязкой на руке, дёргая за штанину комбинезона: "Товарищ лётчица! Вас найти велели!"... Вскочила, обтёрла лицо от остатков сна. Мельком глянула на лист, на котором значилось только: "П/полковнику Николаеву. Рапорт."... Вот это я дала! И ведь даже ручку аккуратно пером на чернильницу положила и в углу спать завалилась! Пошла за сержантом, как выяснилось, к телефону.
Звонил Красильников. Сегодня мне приказано остаться здесь, а завтра меня прилетит забрать Иван или другой связной самолёт. А пока написать подробные рапорты по полёту и как добралась до штаба. Уточнил, взяла ли я расписку за доставленный пакет? Сказал, что мной будет заниматься какой-то лейтенант Власков. Едва вышла из переговорной комнаты, как познакомилась с названным лейтенантом. Пошла обратно в комнату со столом писать, что велено. С завистью и сожалением посмотрела на угол, в котором оказывается так уютно можно спать, но взяла себя холодными руками за тёплое ТУТ, и стала писать рапорты...
Если бы вы знали, как я благодарна Соседу, за его навыки по написанию рапортов и подобных бумажек. Видимо много он за свою жизнь всякого подобного сочинил, раньше бы умерла, даже просто попытавшись описать, как дошла утром от кровати до туалета. А теперь леплю казенными округлыми фразами, всё по делу и не придерёшься. Описала, как во время полёта была атакована парой мессеров-охотников, что атаковал один, второй вначале не участвовал. Что уворачивалась, как могла и позволяли возможности самолёта. Как во время одного из манёвров вывела немца на большое дерево, от которого он не сумел увернуться из-за чего был повреждён его самолёт и упал. А на меня в отместку накинулся второй. Но мне удалось от него пару раз увернуться, а потом посадить на поляне повреждённый самолёт и быстро его покинуть. Самолёт был почти сразу расстрелян на земле немцем и сгорел. Как потом я пошла смотреть место падения мессера. Как нашла на дереве труп вылетевшего из самолёта немецкого пилота. Полезла за его документами, выяснила, что немца звали Курт Майзелес в звании гауптмана. Разбирать дальше готическую вязь, которой кто-то старательно выписывал его документ, желания не было. Вообще, даже в руках держать его бумаги противно, меня аж потряхивало от брезгливости, сверхчеловеки - хреновы! Вдвоём на девушку в безоружном тихоходном самолёте и то не справились! Уроды! Но в рапорте написала имя и звание немчика. Кроме этого указала, что кроме личных документов изъяла планшет с картами и бумагами, а также личное оружие. Опять пришлось лезть в планшет, чтобы написать номер пистолета. Кроме этого указала, что забрала и передала жителям деревни в благодарность за помощь в доставке меня к штабу немецкий парашют, на всякий случай указала, что парашют был повреждён и ценности не представляет. (Хотя, как-то слышала разговор, что наши изучали немецкие парашюты и выяснили, что наши ПээЛки по многим параметрам гораздо лучше для лётчиков. В частности, вопрос покидания самолёта на больших скоростях, наши парашюты гарантированно работают на скорости до трёх с половиной сотен километров в час, а немцы смогли добиться только двухсот*. А вот шёлк немецких парашютов мягче и более гладкий на ощупь.) В заключение написала координаты мест падения обоих самолётов и что попросила местных жителей, в частности старшего там деда Николая, чтобы при первой возможности снял шильды с моторов обоих самолётов и сдал в милицию под протокол.
После окончания писанины успела попасть на ужин и мне нашли место в расположении связисток штаба. Девочки на меня косились, но не лезли с разговорами. Ведь войдя я сразу представилась: "Мичман Луговых. Пилот связного самолёта штаба фронта. Сегодня буду ночевать у вас." Про себя подумала, что вот бы они удивились, если бы узнали, что рядом с ними бывший радист-дальник. А моё мичманское звание для них возможно звучит куда суровее какого-нибудь капраза. Стена между нами стала железобетонным монолитом, когда я, как-то не задумываясь, разделась и оказалось, что под комбинезоном у меня роскошное и нарядное тёмно-зелёное шёлковое бельё, а на ногах хоть и простые, но чёрные чулки с подвязками к поясу в комплекте к остальному белью. Вы представляете, как это смотрелось со стороны? Сочного тёмно-зелёного цвета шёлк с глянцевым отливом из которого великолепно по фигуре сшиты бюстье с полуоткрытыми чашечками, каких сейчас никто ещё не делает с бретелями не посредине, а с боков, ближе к подмышкам, и нижняя часть до талии, как корсаж утягивающий, хотя и не утягивает, слава Богу, своя талия имеется, из такого же шёлка красивая нарядная сорочка, к ним трусики и пояс. Я сама к нему уже так привыкла, что не задумываюсь даже, а вот для них моё шёлковое роскошество с вышивкой и кружевами явно стало шоком.
Сложила планшет и оба своих пистолета под подушку, парашют задвинула под кровать, сняла шлемофон и распустила косу. Скинула комбинезон, тельняшку, сняла бельё и чулки, натянула на босые ножки сапоги, и в одних трусиках потопала в умывальню наслаждаясь ощущением отпущенных на свободу из косы и не прижатых шлемофоном распущенных волос. В умывальнике обнаружила оставленную кем-то тёплую воду, которой с удовольствием ополоснулась. Нашла зеркало, в котором осмотрела своё лицо, на котором не нашла никаких следов аварии, пара ссадин не в счёт. Сосед уже раз сто говорил, что у меня хорошая фигура, стесняться мне нечего. Чуть дисгармонировал свежий синяк над левым коленом, это я ударилась об торчащую рукоять управления дроссельной заслонкой, когда вылезала из кокпита, но мина почти королевского величия на моей мордочке делала эту мелочь несущественной. Вернулась в спальню, надела комбинацию, завязала не туго узкой лентой волосы в низкий хвост. Местные девочки едва не лопались от любопытства, но ко мне приближаться не рискнули. Всё-таки ВВС и пилоты - это каста и статус, не маленький, замечу. А тут ещё и звание морское - непонятное с тельняшкой в придачу. Да, ну и фиг с ними, я упала на выделенную кровать и провалилась в сон...
Когда встала и одевалась обнаружила, что мои бюстье и пояс явно были подвергнуты самому тщательному изучению, потому, что складывала я их иначе. Вообще, не знаю даже, есть ли в наших ВВС ещё хоть одна лётчица, которая летает в таком же роскошном белье, как у меня. Но для меня это уже стало привычным и по-другому я себя уже и не представляю, не дай Бог отвыкать придётся. Вначале, когда мне всю эту красоту только пошили, и я без дрожи в руках это чудо в руки взять не могла, Сосед мне очень жёстко мозги прочистил, что нужно быть последней дурой, чтобы относиться к хорошему белью, как к праздничному платью на выход. Он объяснил, как про лифчик уже говорилось, но и остальное красивое бельё, что эта красота нужна не для показа кому-то, а для меня самой и это бельё нужно для того, чтобы его носили каждый день, а не хранили где-нибудь в дальнем загашнике. И только сельские дуры услышав название "нарядное бельё" проводят прямую аналогию с праздничным туалетом и берегут такое бельё для особых случаев или внучкам передать по наследству. А "нарядное" для белья - это всего лишь способ продавцов подчеркнуть, что бельё красивое и можно за него больше денег взять, и носить такое должна уважающая себя дама, а не любая лохушка, которая его оценить не в состоянии.
В принципе его слова не отличались по смыслу от тех, что говорила моя любимая мамочка. И я стала носить, и даже заметила, что с разного цвета комплектами у меня немножко разное настроение. А уж как приятно его на своей коже ощущать, это словами вообще не передать. В самое жаркое время я под комбинезоном обходилась одним боди. Летом и так не прохладно, а ещё на аэродроме самолёт даже под масксетью нагревается, в небе тоже солнце палит, под кустик в тень не спрячешься, и от мотора жаром пышет. Вот поэтому в одном шёлковом боди под хлопчатым комбинезоном, не переставая восхищаться мастерством Марии Николаевны и её волшебных золотых рук, которая при минимуме возможностей сумела сделать такое чудо. И так было иногда смешно, думать о том, что все эти суровые мужчины вокруг в осадок выпадут, если я свой комбинезон скину и, встав на цыпочки, в своём очаровательном боди мимо продефилирую. Так, что теперь девочкам-связисткам есть о чём поговорить и что обсудить не на один вечер темы им подкинула. И вообще, многое у меня из привычных рамок выпадает, мало мне красивого белья, так ещё и Браунинг мой думаете никто не оценил? Ой! Плохо вы девушек знаете, что они такую перламутровую красоту не заметят...
Наутро меня нашёл Власков, который быстро сводил на завтрак, и мы поехали на аэродром истребителей, от которых сегодня был запланирован борт в Волхов. До наших добралась уже в середине дня. Иван едва не визжал, когда я подарила ему очки немца. Как он объяснил, немцы делают какое-то покрытие, благодаря которому эти очки даже позволяют смотреть в сторону солнца и меньше устают глаза. Мне это было не интересно, но мне была очень приятна доставленная Ивану радость. Хотя, даже трогать их лишний раз мне было противно. Пистолет и запасную обойму сдала Митричу, который старательно всё зарегистрировал в своих приходно-расходных книгах. Планшет со всеми документами и картами вместе с рапортом сдала Николаеву, после чего поехала на аэродром виниться перед Панкратовым, что не сберегла нашего Барбосика. Верочка оказалась на аэродроме, оказывается, после звонка Мирича, она наотрез отказалась ехать домой и осталась ночевать в полку. Когда обняла и прижала к себе её родное тельце, до сих пор сковывавшее меня напряжение, наконец, отпустило...