Самородок в чулке

Бабкин Борис Николаевич

Виталий вышел из здания милиции, поднял голову, шумно вдохнул и побежал к проезжей части. Голосуя, поднял руку.

– Куда, землячок? – Рядом остановилась машина.

– Значит, все рухнуло? – зло проговорил голос в телефонной трубке.

– Получается, что так, – ответила Светлана. – Но он будет наказан и ничем не сможет воспользоваться.

– Да поможет тебе ненависть обманутой женщины. Хотя это слабое утешение. Но жизнь на этом не заканчивается, и мы еще будем купаться в золотой ванне.

– Обязательно,

мой милый немец! – засмеялась она.

– Мама! – закричал Виталий. – Мама, – тише проговорил он и, встав на колени, крепко сжал холодеющую руку матери. – Мама, прости меня! – Он ткнулся в бок мертвой матери и заплакал.

Две медсестры молча стояли у двери палаты. Виталий тряхнул головой, встал и, пошатываясь, вышел из палаты. С его плеча сполз халат. Охранники расступились. Он ткнулся в дверь и всхлипнул.

Охранник открыл дверь и выпустил его.

Виталий побрел вперед, но остановился.

– Мама, – прошептал он.

– Видно, мамочку вспомнил!… – хохотнул один из проходивших мимо парней.

Виталий посмотрел им вслед и, прыгнув, ударом ноги в спину сбил одного на асфальт. Ударил второго и упал. Его стали бить ногами. Он поймал одного за щиколотку, повалил его и вцепился в шею.

– Да! – не обращая внимания на удары, кричал он. – Маму вспомнил! Маму!

На парней бросились двое и быстро уложили всех пятерых. Двое успели убежать.

– Виталий! – От остановившейся машины к нему подбежала Вика.

Присев, она приподняла окровавленную голову парня.

– Я люблю тебя, Виталик, – шептала она. – Все будет хорошо…

– Мама умерла, – сказал он.

– Знаю… – Вика заплакала. – Мы были в больнице, а ты пришел сразу после того, как мы уехали. Нам позвонили.

– Не уходи от меня, – всхлипнул Виталий. – У меня теперь никого нет. Я и на дело пошел, чтобы маму вылечить. Машины останавливал, а Герцог и Швед грабили. И убивали. Я маму хотел спасти…

– Вот и ладно все, едрена корень, – громко проговорил стоящий рядом Афанасий Петрович. К Вике и Виталию подошли Зубов и водитель. Это они дрались с парнями. Петрович покосился на капитана, опасаясь, что он слышал слова парня.

– Это мой дедушка, – сказала Вика. – Афанасий Петрович. А это мой будущий папа, – перевела она взгляд на Зубова. – Он инспектор уголовного розыска.

– И поэтому, едрена корень, не вспоминай больше ничего, – шепнул Петрович Виталию.

– Мама умерла… – Виталий вытер рукавом слезы, смешавшиеся с кровью.

– Вот что, парень, – Петрович положил Виталию руку на плечо, – ее не вернешь. Хреново, но все смертны. Страшно, когда родители детей хоронят. А ты молодой, крепкий и должен жить, чтоб мать твоя не зазря жизнь прожила. Девка у тебя есть вон какая, телом и душой чистая, да и сердцем добрая. Теща, понятное дело, не подарок ко дню рождения, но тоже человек хороший. И, как я понимаю, тестем твоим мент станет, – подмигнул он Зубову. – А то ребенок будет Мишин.

– Хрен ты угадал, едрена корень! – усмехнулся капитан. Петрович от удивления приоткрыл рот. Вика улыбнулась.

* * *

– А

где Фролов? – спросил Жигунов.

– Не знаю, – ответил Рокин, – я его не видел.

– Я звонил ему два раза. Но первый раз никто трубку не взял, сотовый его молчит, а потом горничная трубку взяла. Говорит, Иван Михайлович сильно пьян, и какая-то врачиха его повезла куда-то. Кажется, к жене и ее любовнику. Я пытался узнать, где это, но она не в курсе.

– О-о, – простонал Фролов. – Ну и набрался я вчера, башка разламывается. И сон видел – кого-то я топором рубил и жег. Кажется, Маринку и мужика какого-то. Фуу. – Открыв глаза, он сел. – Бензином как воняет. – Его одежда и руки были в крови. Он вскочил и тряхнул головой. – Что это? – прошептал Фролов и увидел на полу окровавленный топор. Ноги у него подкосились. – Так это не сон был!… – Он закрыл глаза. – Что ж я наделал?

Он встал и вышел из комнаты. Увидел широкую кровавую полосу на полу. Проследил ее взглядом. Полоса спускалась вниз по каменным ступеням. Он осторожно, стараясь не наступить на засохшую кровь, стал спускаться. Остановился перед дверью в подземный гараж. Увидел след окровавленной руки на двери.

– Господи, – прошептал Фролов. – Неужели я… – Не договорив, он толкнул дверь, шагнул вперед и остановился, почувствовав сильный запах горелого мяса и бензина. Он нащупал выключатель и увидел большой чан. Осторожно шагнул вперед и наступил на женскую туфлю. – Маринина, – узнал он. – Неужели это не сон? Топор, отрубленная рука. Мужик с раскроенным черепом. Нет, я не мог, это сон, всего лишь ужасный сон! – Заглянув в ящик, бросился к двери, споткнулся и упал. Потом быстро поднялся по лестнице. Вошел в комнату. Увидел большие лужи запекшейся крови. Сел. – Господи, – прошептал Фролов, – это не сон. – На глаза ему попался сотовый телефон, и он взял его.

– Милиция, – привычно ответила сидевшая за пультом женщина.

– Я убил жену и ее любовника, – послышался в трубке тихий голос. – Зарубил топором и сжег.

– Назовите имя, фамилию, адрес, – сделав знак сидевшей рядом женщине, сказала дежурная.

– Адрес не знаю. Меня зовут Иван Михайлович Фролов. Я не знаю, где я. Голова болит и кружится. Я не знаю, где я.

– Спокойнее, – сказала женщина. – Вспомните, куда вы ехали или куда пришли. Где были ваша жена и ее любовник?

– Не знаю я. Сейчас постараюсь узнать адрес и сообщу вам. – Телефон отключился.

– Ну? – Дежурная посмотрела на телефонистку.

– Район Здравницы. Точнее сказать не могу.

– Есть здесь кто-нибудь? – выйдя на улицу, крикнул Фролов.

– Звони в милицию, – присев, чтобы его нельзя было увидеть из окна, прошептал жене мужчина. – Он ведь в крови и сейчас будет убивать. Звони, Роза!

– Подождите, – сказал Зубов, – как это вы не знаете, где находится Фролов? Ведь вы забрали его от участкового. Он был у вас в больнице…