Самозванцы. Дилогия
Шрифт:
– Хочешь сказать, что здесь всё может пойти по-другому? – Крапивин внимательно посмотрел на друга.
– Я хочу сказать, что мне одинаково не хочется резать глотки людям Годунова во имя клана Романовых и убивать людей Романовых за ради благополучия Годуновых.
– Я свяжусь сегодня ночью с Первым, – пообещал подполковник.
– Твоя совесть всегда спокойна, когда ты слепо исполняешь приказы командования? – спросил Басов.
– Давай не будем сейчас об этом, – попросил Крапивин. – Что ты предлагаешь?
–
– Ты хочешь уйти без приказа?
Басов насмешливо посмотрел в глаза другу.
– Я хочу вывести вас и себя из-под удара, – сказал он наконец.
– Я солдат и привык встречать врага лицом к лицу, – возразил подполковник. – Да и вы, уж извини, на службе.
– Как знаешь, – Басов прислонился спиной к бревенчатой стене и возвел глаза к небу.
– Игорь, о чем вы говорили с Романовым? – настойчивым голосом спросил Крапивин.
– О Китае расспрашивал, – ответил Басов.
Крапивин от злобы сжал кулаки. Всем своим нутром он чувствовал, что друг недоговаривает. Приближающиеся быстрые шаги заставили обоих товарищей обернуться. К ним почти бегом спешил Чигирев. Подойдя к завалинке, он быстро сел на нее и яростно зашептал:
– Новостей море. Во-первых, я разговаривал с самим Юрием Отрепьевым!
– Это что, родственник того самого? Григория? – уточнил Крапивин.
– Да нет, – отчаянно махнул рукой историк, – это же он и есть. Лжедмитрий Первый, в миру Юрий Богданович Отрепьев. При постриге ему дали имя Григорий. А потом уже люди смешали духовное имя и мирскую фамилию. Тот парень, который вышел к нам с боярином, с бородавкой на шее. Это он сам, представляете?!
– Ну и что? – безразлично пожал плечами Крапивин.
Историк запнулся. Он всё ещё пребывал в эйфории от того, что всего за несколько часов сумел повстречаться со столькими историческими личностями. Он не сомневался, что Басов с Крапивиным разделяют его эйфорию, но, наткнувшись на их безучастие, смутился.
– Здесь Отрепьев – один из наиболее приближенных людей Федора. Боярин с отрочества заботится о нем. Образование дал неплохое. Парня явно готовят к какой-то миссии. На мой взгляд, это доказывает, что Романовы действительно причастны к началу смуты, – собрался он, наконец, с мыслями.
– Это мы и без тебя уже поняли, – хмыкнул Басов. – Дальше-то что?
– Во-вторых, – как-то зло процедил Чигирев, – я установил сегодняшнюю дату. Сейчас двадцать пятое октября семь тысяч сто девятого года от сотворения мира. Или, по нашему летосчислению, тысяча шестисотого.[6] До опалы Романовых остались считанные дни. Может, часы. Мы уже ничего не в силах поменять. Надо немедленно связываться с Селивановым.
– И что ты предлагаешь? – поинтересовался Крапивин.
– Надо переходить на сторону Годунова. После крушения дома Романовых только
– А что он сам-то говорил? – поинтересовался Басов.
– Он сказал, что пробиться при дворе действующего царя много сложнее. А вот семейство, рвущееся к власти, более склонно к союзам. Если мы поможем прийти к власти Федору, то войдем в состав его ближайших советников, а после могли бы манипулировать им.
– Неглупо, – хмыкнул Крапивин.
– Умно, – поддержал его Басов. – Впрочем, расчет, я полагаю, здесь был куда проще. Селиванов как обычный чиновник просто сделал ставку на того, кто должен выиграть. У них, у несчастных, всегда проблема: на чью сторону встать, чтобы оказаться среди победителей. А здесь, когда всё предсказано, и голову ломать не надо. Красота. Впрочем, сейчас, как я понимаю, блестящий план господина генерала провалился.
– Да, – согласился Чигирев. – Сегодня же необходимо связаться с Селивановым…
– Боюсь, вы опоздали, – заметил Басов, указывая на возникшую у ворот, ведущих на Варварку, суету.
Крапивин и Чигирев посмотрели туда и увидели, что к воротам со всего двора быстро стекаются вооруженные люди. Лица у всех были обеспокоенными. Разведчики тоже поднялись и, смешавшись с толпой, двинулись к воротам. До их слуха донеслось бряцание оружия с противоположной стороны забора. По отсветам огня было ясно, что на улице перед боярскими палатами собралось множество людей с факелами.
– Что там? – спросил Чигирев у одного из стражников.
– Царь на боярина нашего осерчал, – явно волнуясь, ответил тот. – Стрельцов из Кремля прислал. Выдать Федора Никитича требуют.
– И что будет?
– Как боярин скажет, так и сделаем, – ответил стражник. – Повелит на милость царя отдаться – отдадимся. Повелит костьми лечь – ляжем.
Чигирев поморщился. Перспектива «лечь костьми» за Федора Романова его явно не вдохновляла.
Толпа расступилась, и в сопровождении двоих дворян к воротам вышел Федор Никитич. Про себя историк отметил, что теперь сопровождают его люди средних лет, явно опытные воины.
– Кто меня звал? – зычным голосом крикнул он, обращаясь к невидимому собеседнику за воротами.
– Петр Басманов я, – последовал оттуда ответ. – Грамота у меня от государя к тебе, боярин. Велено тебе к царскому двору под стражею немедля быть. А людям твоим велено нам помех не чинить, в палаты царевых людей впустить и оружие сложить. Если же ослушаетесь царева указа, то будешь ты, боярин Федор, изменником оглашен. А люди твои, аки воры, в железа закованы будут и перед царем на суд и расправу предстанут.