Самозванец поневоле
Шрифт:
– Надо же!- Кейн улыбнулась и встала, а до монастыря совсем недалеко: меньше полудня пути! А зачем вам туда, если не секрет?
– Отвезти кое-что надо,- уклончиво ответил Гарст и вдруг зашарил вокруг себя руками.
– Уж не это ли?- девушка вдруг достала из-за стола сумку юноши и вытащила печати,- что это? Похоже на то, чем ставят оттиск на указах, которые вывешивают на главной площади нашего города.
Данэль ошарашено поглядел на своего друга: он понял, что это за ценный груз, но неужели
– Печати его величества?- он подскочил к Кейн и благоговейно взял у неё эти печати, чтобы рассмотреть,- Но как?
– Да это печати,- Гарст вздохнул, осуждая друга за несдержанность.
– То есть вы из королевского дворца!- казалось, эта новость ошеломила Кейн. Её улыбка растянулась до ушей, она подпрыгнула от радости,- Вы из самого королевского дворца! Там, где проходят балы и светские встречи, где танцуют дамы в красивых нарядах по последней моде и изысканные джентльмены! Я всю жизнь мечтала там побывать.
Гарст улыбнулся не хуже Эрилия в день их первой встречи: он знал дворцовую жизнь в несколько другом свете. Но эта девушка была слишком далека от этого, чтобы так судить.
Кейн оказалась местной швеёй в мелком пошивочном ателье, что во многом определило её взгляды на жизнь. Она редко видела богатых покупательниц, но их внешний вид приводил её в восторг. Эта простоватая девушка не укрыла от гостей, что в свободное время занимается моделированием платьев для светских леди, правда, пока только в рисунках на недорогой бумаге. Гарст отметил, что у неё неплохой вкус.
Время шло к обеду. От похлёбки, которую предложила гостям Кейн, Гарст отказался, а вместо этого они втроём пообедали в приличном ресторане за его счёт. Потом юноша решил отправить сообщение Милованкину о скором прибытии, ответ на которое ожидал получить следующим утром. Вечером они гуляли в парке. Данэль и Кейн нашли общий язык. Они всё время о чём-то болтали и смеялись. Гарст глядел на них и понимал, насколько он стал не похож на них, а они не похожи на тех, кого он считал настоящими друзьями.
Кейн была намного простодушнее, грубее, неотёсаннее Лидетты. По сравнению с графиней она была глупа и наивна. Данэль сильно отличался от Милованкина, волевого, решительного и рассудительного воина на поле политической битвы. Спутник беглеца же был скорее упрям, как непонимающий осёл, несдержан, груб и непонятлив. Гарст вырос в той же среде, что и гуляющая сейчас рядом с ним парочка, но понимал, что теперь он отдаёт предпочтение тем, по сравнению с которыми эти двое кажутся невзрачными серыми мышами.
Сгущались сумерки. Ночевать в душной тесной комнатке очень не хотелось, но Гарст был единственным, кого что-то не устраивало.
С наступлением темноты всё стихло. Девушка не могла позволить себе нормальных свечей, так
Лежать на старом топчане было неудобно, спёртый воздух мешал дышать. Юноша встал: прямо над ним было окно. Из-за грязи через него было плохо видно, но вполне различалось мрачное строение какой-то фабрики и кривые силуэты домов рабочих. Совсем не такой вид, как из окна дворца.
Гарст смотрел сквозь них, а мятущийся ум его тревожило какое-то предчувствие, будто обрывки старых, невнятных снов. Предчувствие любви. Образ Лидетты плавал перед ним. Он знал, что день их встречи рядом, лишь бы только она добралась до монастыря. Утром ли, вечером: без разницы, главное, чтобы она доехала, целой и невредимой.
А где-то чуть подальше, в остановившейся у стен какого-то города карете, вдруг вздрогнула молодая графиня. Её сердце тоже трепетало в каком-то смутном страхе, в том предчувствии, что Нистианд стал для неё не просто несчастным королём. Перематывая назад все их встречи, Лидетта вновь и вновь находила в привычных словах новый, сокровенный смысл. Как часто она стала плакать, без причины. Их путешествие должно вот-вот кончиться, и он где-то рядом, её печаль и радость, неизвестная любовь.
"Где ты?"- подумал Гарст,- "Скоро ли наша встреча? Будет ли она?" Эта ночь, бессонная ночь, до самого рассвета должна была стать его посланием графине, вопросом о её судьбе.
Лидетта отодвинула занавеску, прикрывавшую окошко кареты и взглянула на тёмно-серое небо. Где сейчас тот, для кого волновалась она, ангел с неизведанной душой, которого она смогла поднять из ямы, поглотивший её сердце. Вот бы сделать так, чтобы он стал неуязвим для приспешников Тайрины.... Вот бы....
Взгляд её упал на маленький образок, спрятанный под крышей кареты. Отец Лидетты был очень набожным, вера передалась и его дочери, хотя та нечасто к ней обращалась. А сейчас графиня вдруг неловко перекрестилась и прошептала одними губами: "Господи...". Глаза закрылись, выдавливая слёзы, а сердце начало слагать нерушимый обет...
Глава десятая
Ближе к полудню следующего дня три человека: тонкий богато одетый юноша, крепко сбитый парень явно из простолюдинов и девушка из того же, что и этот парень, сословия - подъезжали к монастырю святого Сергия. Их там уже ждал сам Милованкин.