Самурай. Легендарный летчик Императорского военно-морского флота Японии. 1938–1945
Шрифт:
Глава 10
Спустя несколько лет после войны я прочитал широко известное произведение контр-адмирала Сэмюэля Элиота Морисона «История операций военно-морских сил США во Второй мировой войне». Морисон в очередной раз показал себя блестящим историком и представил в своей работе большое количество документальных материалов.
Остается сожалеть, что история одного из весьма специфических периодов той войны, по существу, освещается неверно. Я имею в виду военную кампанию, позволившую нам завоевать голландскую Ост-Индию и, в частности, ее главный бастион остров Ява. По мнению адмирала, в этой кампании все наши победы были одержаны «хитростью и превосходством в силах, а отнюдь не умением». Особое внимание уделено поражению голландского
Будучи простым летчиком, участвовавшим в этой битве, мое видение тех событий, конечно, ограничено определенными рамками в сравнении с автором, подробно освещающим весь ход войны. Тем не менее мое изложение событий той части февральской кампании, в которой я лично принимал участие, может оказаться полезной для занимающихся изучением войны на Тихом океане историков.
Военная кампания на острове Ява практически была завершена 26 февраля после поражения, нанесенного японскими кораблями военно-морским силам союзников в этом регионе. Основным фактором, внесшим вклад в эту победу, стало отсутствие крайне необходимого в тот момент кораблям союзников прикрытия с воздуха. Но ни в одном из вариантов изложения событий войны американцами мне не довелось прочитать, что военно-воздушные силы союзников были уничтожены 19 февраля во время невиданного по накалу воздушного сражения над Сурабаей, когда в общей сложности порядка семидесяти пяти истребителей с обеих воюющих сторон вели самую крупную до того момента дуэль в воздухе. Именно победа в дуэли истребителей – а вовсе не рейды наших бомбардировщиков на аэродромы противника – лишила корабли союзников прикрытия с воздуха и во многом способствовала их уничтожению.
4 февраля 1942 года я вместе с несколькими другими летчиками прилетел на находящийся в Баликпапане аэродром. На следующий день мы приступили к патрулированию воздушного пространства в этом районе. Дело было жарким, противник был агрессивен и напорист. По официальным данным японского командования, за мной числился один самолет противника, сбитый 5 февраля в ходе непрерывных воздушных боев.
На следующей неделе у нас появились полученные нашей воздушной разведкой сведения о том, что в районе Сурабаи противник сконцентрировал от пятидесяти до шестидесяти истребителей – «Кертисс P-36 Мохаук», «Кертисс P-40 Томагавк» и «Брюстер F2A Буффало», – которые должны были противостоять нашему вторжению на Яву.
Приказом нашего Верховного командования предписывалось сконцентрировать все базировавшиеся на наземных аэродромах театра военных действий истребители в недавно захваченном нашими войсками Баликпапане. Утром 19 февраля двадцать три истребителя Зеро из воздушных частей, базировавшихся ранее в Тайнане и Гаосюне, взяли курс на Сурабаю.
Это был первый случай, когда мы четко знали, что нам предстоит встретить серьезное сопротивление истребителей противника. Нам предстоял 430-мильный полет к голландскому бастиону, где нас ожидали имеющие численное превосходство силы. Никто не рассчитывал на легкую победу, вроде той, что мы одержали на Филиппинах.
Были соблюдены все возможные предосторожности для облегчения нашего вылета. Для всех пилотов были намечены находящиеся под охраной сил нашего флота острова, где в случае необходимости можно было совершить вынужденную посадку. Нашему полету предшествовал вылет самолетов метеослужбы, предоставивших точные сведения о погоде, а скоростной самолет-разведчик прокладывал нам путь, действуя в качестве самолета наведения.
Мы летели на высоте 16 000 футов и в 11.30 утра прибыли к Сурабае. Нам еще не приходилось сталкиваться со столь крупными силами ожидавшего нашего прибытия противника. По меньшей мере пятьдесят истребителей союзников, находящихся на высоте 10 000 футов, летали над городом, описывая широкий круг против часовой
Увидев истребители противника, мы сбросили топливные баки и стали набирать высоту. Заметившие наши силы истребители союзников прекратили движение по кругу и на полной скорости пошли на сближение с нами. В отличие от американских истребителей, с которыми нам пришлось столкнуться над Кларк-Филд 8 декабря, они оказались готовы к встрече и горели желанием сражаться.
Менее чем через минуту четкий строй оказался нарушенным, и самолеты закружились в водовороте яростной воздушной схватки.
Увидев, как на меня с ревом несется «P-36», я быстро сделал левую бочку и стал ожидать дальнейших действий противника. Он повел себя глупо, продолжая лететь тем же курсом. Это мне только и было нужно. Я, поставив свой Зеро на крыло, резко сделал резкий правый вираж и зашел прямо в хвост опешившему пилоту противника. Бросив взгляд назад и не заметив преследования, я сократил расстояние до вражеского самолета. Сделав переворот, он ушел вправо, но легкого прикосновения к ручке управления было достаточно, чтобы мой Зеро «прилип» к его хвосту. Находясь в 50 ярдах от него, я открыл огонь из пулеметов и пушки. Почти сразу правое крыло отлетело и, подхваченное потоком воздуха, унеслось прочь. Войдя в штопор, падающий «P-36» стал разваливаться на куски. Выпрыгнуть пилоту не удалось.
Сделав широкий разворот с набором высоты, я ринулся назад в гущу главного сражения. По меньшей мере шесть объятых пламенем самолетов падали вниз. Истребители в сумасшедшем вихре носились в воздухе, и один из окрашенных в зелено-коричневый цвет «P-36» внезапно устремился к моему истребителю. Я повернул, ожидая его натиска, но уже в следующую секунду другой Зеро, резко набрав высоту, дал длинную очередь из пушки и ушел в сторону от взорвавшегося голландского самолета.
Слева от меня «P-40» заходил в хвост пытавшемуся ускользнуть Зеро, и я, повернув, предпринял отчаянную попытку оттянуть на себя вражеский самолет. Но в этом не было необходимости, преследуемый Зеро резко взмыл вверх и, сделав петлю, оказался чуть выше и прямо позади «P-40». Прогрохотали пулеметы и пушка, и самолет противника вспыхнул ярким пламенем.
Мимо пронесся еще один «P-40», оставляя за собой огненный хвост, в три раза превосходящий его длину. «P-36» с погибшим пилотом в кабине бешено кувыркался в воздухе.
Подо мной промелькнул преследуемый тремя голландскими истребителями наш безоружный самолет наведения. Японский летчик отчаянно петлял, стараясь ускользнуть от трассирующих очередей, молниями проносящихся вокруг его самолета.
И снова я опоздал. Один из наших Зеро резко спикировал, и от снарядов его пушки взорвались топливные баки ведущего голландского истребителя. Выйдя из пике, Зеро, сделав горку, резко взмыл вверх и снизу открыл огонь по второму «P-36». Третий пилот попытался быстро развернуть самолет, чтобы встретить атакующий Зеро. Но было уже поздно, град осколков стекла взмыл над взорвавшейся кабиной.
Успешно действовавший Зеро поравнялся с моим самолетом, его улыбающийся пилот помахал мне рукой, а затем пошел на снижение, чтобы прикрывать покидающий этот район самолет-разведчик.
Надо мной пролетел «P-36», пытавшийся, по всей видимости, выйти из боя. Я дал полный газ и рванул на себя ручку управления, чтобы, сделав петлю, приблизиться к голландцу. Набирая высоту, я открыл огонь из пушки. Слишком поспешно, перегрузки не позволили мне взять точный прицел.
Огнем я выдал себя. «P-36», сделав переворот, резко ушел влево и стал вертикально пикировать к земле. Я бросил свой самолет ему наперерез и вошел в пике в тот момент, когда вражеский самолет мелькнул всего в 50 ярдах от меня. Мои пальцы нажали на гашетку, и разрывы снарядов потрясли фюзеляж самолета противника. Шлейф густого черного дыма потянулся за ним. Я выпустил еще две очереди и вышел из пике, заметив, как пламя охватило голландский истребитель.