Самые богатые люди Древнего мира
Шрифт:
Спартаку осталось только помериться силами с одним из противников; и следовало спешить, пока они не соединились вместе. Фракиец двинулся навстречу старому знакомому — Марку Лицинию Крассу. Брошенная перчатка была поднята Крассом. Благоразумнее было дождаться Помпея, который спешил на выручку, но Красс понимал, что за помощь придется отдать часть славы.
Сражение состоялось на просторах Лукании. Спартак поступил так же, как римские полководцы часто делали накануне судьбоносных сражений.
«Перед началом боя ему подвели коня, — рассказывает Плутарх, — но он выхватил меч и убил его, говоря, что в случае победы получит много хороших коней от врагов, а в случае поражения не будет нуждаться и в своем. С этими словами он устремился на самого Красса; ни вражеское оружие, ни раны не могли его остановить, и все же к Крассу он не пробился и лишь убил двух столкнувшихся с ним центурионов. Наконец, покинутый своими соратниками, бежавшими с поля битвы, окруженный врагами, он пал под их ударами, не отступая ни на шаг и сражаясь до конца».
Шесть тысяч гладиаторов попало в плен. Нескольким тысячам рабов под покровом ночи удалось бежать и укрыться в горах, и с ними разбирался другой главнокомандующий. Пять тысяч беглецов оказались в плену у Помпея и были немедленно казнены. Таким образом, не Крассу удалось поставить последнюю точку в войне с рабами. Помпей Великий написал в сенат, что в открытом бою беглых рабов победил Красс, а он, перебив остатки мятежников, уничтожил самый корень войны.
Красс выместил злобу на пленных рабах. Шесть тысяч несчастных были распяты на крестах вдоль Аппиевой дороги от Капуи до Рима.
Римляне постарались как можно скорее забыть недостойную войну, и соответственно настоящий победитель Спартака был обделен почестями. «Красс и не пытался требовать большого триумфа за победу в войне с рабами, — сообщает Плутарх, — но даже и пеший триумф, называемый овацией, который ему предоставили, был сочтен неуместным и унижающим достоинство этого почетного отличия».
Консул
В 70 г. до н. э. Красс получил консульство совместно с Помпеем.
Накануне выборов Красс, не рассчитывая на свои силы, прибег к помощи Помпея, который в те времена был народным кумиром. Гордый Помпей чрезвычайно обрадовался, что с просьбой к нему обратился замечательный оратор, самый богатый из граждан и один из самых влиятельных тогдашних государственных деятелей. Помпей с таким усердием принялся хлопотать за Красса, что немало удивил римлян. Накануне выборов он заявил в Народном собрании, что будет так же благодарен за товарища по должности, как и за само консульство. С такой протекцией Крассу было просто невозможно не победить на выборах.
Помпей не подумал лишь о главном — что должность ему придется занимать вместе с Крассом; а следовало бы в первую очередь оценить последствия. Их единодушию пришел конец после того, как они облачились в консульские тоги. И для римлян консульство Помпея и Красса стало сплошным кошмаром.
Вначале консулы не торопились распускать войска. У каждого был свой предлог: Помпей ждал испанского триумфа, а Красс — когда войско распустит Помпей. Римляне с ужасом обнаружили, что у ворот города стоят две огромные армии — Красса и Помпея. Это были легионы, укомплектованные их согражданами и призванные защищать Вечный город от врагов, но после кровопролитной гражданской войны у римлян было не меньше оснований опасаться победоносных войск Красса и Помпея, чем разноплеменных варварских орд и рабов Спартака. Еще двадцать лет назад граждане и подумать не могли, что будут когда-то бояться собственных легионов и военачальников. Но Рим, который не смог взять даже Ганнибал, переходил во время гражданской войны из рук в руки, словно небольшой испанский городок. Великий город все чаще оказывался заложником борющихся за власть политических партий.
Народ «с плачем и унижением просил их примириться» и избавить Рим от страха. Войска консулы распустили, но враждовать не прекратили в течение всего года. «Расходясь почти во всем, ожесточаясь друг против друга и соперничая между собой, — рассказывает Плутарх, — они сделали свое консульство бесполезным для государства и ничем его не ознаменовали, если не считать того, что Красс, совершив грандиозное жертвоприношение Гераклу, угостил народ на десяти тысячах столов и дал каждому хлеба на три месяца».
Римляне приходили в ужас от того, что два самых влиятельных римлянина должны сложить консульские полномочия, будучи врагами. Однажды в Народном собрании появился незнатный всадник — Гай Аврелий. Он поднялся на ораторское возвышение и рассказал о бывшем ему во сне видении.
— Сам Юпитер, — сказал он, — явился мне и велел объявить всенародно его волю, чтобы вы не ранее дозволили консулам сложить с себя власть, чем они станут друзьями.
Многотысячная толпа безмолвно устремила взгляды на консулов. Она ждала каких-нибудь действий, ибо речь всадника не могла остаться без ответа.
Марк Красс поднялся с курульного кресла и обратился к народу:
— Полагаю, граждане, что я не совершу ничего недостойного или низкого, если первым пойду навстречу Помпею, которого вы еще безбородым юношей удостоили почетного звания «Великий» и, когда он еще не был сенатором, почтили двумя триумфами.
Закончив короткую речь, Красс сделал шаг в направлении товарища по консульству. Помпей тотчас же покинул кресло и пошел навстречу Крассу. Оба консула обменялись рукопожатиями под восторженное ликование толпы.
В 65 г. до н. э. Красс занял еще одну высокую должность — цензора. Однако исполнял свои обязанности, по мнению Плутарха, не очень добросовестно: «…Цензорство же его оказалось совершенно бесцельным и безрезультатным, ибо он не произвел ни пересмотра списков сената, ни обследования всадников, ни оценки имущества граждан». Единственное, что он попытался сделать, — это присоединить к Риму ослабевший Египет, но тут воспротивился его товарищ по должности Лутаций Катул, едва ли не самый миролюбивый и кроткий из всех римлян. Он не допустил новой войны, да еще и за морем, и затея Красса провалилась.