Самые обычные животные
Шрифт:
Чтобы выносить полноценных детенышей, русачихе надо 50 дней. Зайчихи же, привезенные в далекую Австралию, придумали, как обогнать время: вторые роды иногда следуют за первыми всего через 25—30 дней и на свет появляются вовсе не недоноски. Специалисты этот невероятный факт объясняют «способностью самок зайца-русака забеременеть, еще не разродившись». Ай да зайчихи! Не подумайте, будто я это сочинил, право, придумать такое я просто не в состоянии — так утверждают сразу три уважаемых зарубежных зоолога и двое их советских коллег.
Сейчас в нашей стране почти на нет сошли межи — естественные укрытия русаков. По обширным полям снуют тракторы, сеялки, косилки, комбайны, а окрестности прочесывают люди, автомобили и мотоциклы. И русачихи пускаются во все тяжкие, чтобы приютить детенышей. По весне зайчат находили под противозаносными щитами, возле стогов, в бурьяне, в уцелевших куртинах кустов, в штабеле бревен на краю поля, на холмике возле опоры ЛЭП. В ГДР русачихи рожают в навозе, вывезенном на поля (тут теплее), в кучах хвороста и в живых изгородях из ежевики...
Новорожденный зайчонок весит около ста граммов. Эта кроха, едва появившись на свет, хорошо одета в мех, все видит и даже умеет бегать! А через два-три дня его уже не догонишь. Силу дарует материнское молоко, которое скорее не молоко, а концентрат из 12% белков, 15% жиров и прочих высокопитательных веществ. Попив такой смеси, зайчата могут продержаться четыре дня, затаившись под кустиком или в ямке в ожидании мамаши. До 17 дней зайчата, хотя уже и начали есть траву, не могут обойтись без молока, а потом, когда мать уйдет насовсем, живут некоторое время так называемой детской семьей — держатся вместе, чтобы было не очень страшно.
Хорошо бы здесь, на счастливой поре заячьего детства, кончить очерк, поставить точку, проводив малышей в большую жизнь благими пожеланиями...
Однако кое-кто из нас от зайцев не в восторге. Чем смягчить таких людей? Может, тем, что еще в 1860 году выходивший в нашем отечестве «Сельский листок» наивернейшим средством спасения садовых деревьев от заячьих зубов считал обмазывание коры смесью из толченого пороха и прожаренного свиного сала? Пожалуй, слишком накладное утешение. Не лучше ли использовать отвар табака, рыбий жир или медный купорос? Химики же в качестве отпугивающих средств предлагают циклогексиламин и прочие хитроумные препараты.
В Бразилии привезенных и расплодившихся там русаков отваживают от плодовых деревьев старой как мир канифолью. В нашей же стране самой доступной и наиболее действенной обмазкой по праву считают вот такую смесь: на 1000 деревьев берут 5 кг хозяйственного мыла, 30 г растительного масла, 300 г технического скипидара, 250 г нафталина, 150 г медного купороса на 15 литров воды. Мыло и химикаты растворяют в горячей воде отдельно, а потом смешивают.
Зайцы три-четыре недели побаиваются развешенных на шнурах или проволоке полосок из блестящего металла или ярко-красных тряпок. Ну а потом привыкают. А в Венгрии поступают еще лучше. Чтобы зайцы голодной зимой не лезли в сады и огороды, кое-где в полях оставляют неубранные полоски однолетних растений и устраивают для длинноухих вегетарианцев кормушки с люцерновым и клеверным сеном. Но и мы не лыком шиты. Только в лесах Ленинградской области и только с 1960 по 1962 год появилось 15 000 простейших столовых для зайцев-беляков. Чтобы зверьки поели, люди рубили молодые осинки.
Правильно — живи и дай жить другим!
Но, увы, никуда зайцам не деться от охотников, которым подают множество советов, в том числе и вот такие: «Среди охотников еще довольно часты попытки добить или придавить раненого зайца прикладом ружья. Такие попытки в лучшем случае ведут к поломке шейки ложа... Раненого зайца нужно или дострелить, или, поймав за задние ноги, поднять и добить ударом ребра ладони за ушами» (Русанов Я. С. Охота на зайцев. М., 1973).
И стоит ли после такого уверять, будто любительская охота — это радостное общение с природой?
Беличья круговерть
Свет о белке правду бает:
Это чудо знаю я...
Право, не чудо ли: белка, наверное, единственный грызун, который симпатичен и малым детям, преисполненным любовью ко всему живому, и умудренным суровым опытом старикам. Не чудо ли, что рыжего, пепельного или почти черного зверька зовут белкой? Скорее, так надо бы звать зайца: у беляка, если вы помните, вся шкурка белая, а не только на животе, как у обыкновенной белки. Слово «обыкновенная» не литературный штамп, а зоологический термин.
По-иному на беличью шкурку смотрели древние германцы. Ее рыжеватый цвет побудил их посвятить древесного зверька рыжебородому богу Тору. По весне в честь Тора на холмах возжигали жертвенные огни, куда белок бросали живьем. В других краях, например в тропиках, четвероногих древолазов зря не губили — промышляли на мясо (шкурка у тамошних белок никудышная).
Кое-где и в умеренных широтах не брезговали беличьим мясом. Вот фраза из знаменитого романа Фенимора Купера: «На середине стола возвышались два тяжелых серебряных судка, окруженных четырьмя блюдами; на одном из них лежало фрикасе из белок». Фрикасе — это мелко нарезанное жареное или вареное мясо с приправой. Поселенцы, колонизовавшие Северную Америку, любили поесть. А на их столах, согласно Ф. Куперу, беличье фрикасе соседствовало с жареной индейкой. Может, и в самом деле белка вкусна? Пишут же, как некогда коренные сибирские жители, сняв с белки шкурку и выпотрошив зверька, бросали тушку прямо на раскаленные угли или вешали «перед огнем на палочку (рожон), и лишь только зарумянится мясо, потечет и зашипит едва согревшаяся кровь, как уже оно снимается и кушается за обе щеки, обыкновенно без соли и редко с хлебом».
Раньше на Руси в ходу было другое беличье имя — векша. В энциклопедии Брокгауза рядышком объяснены два значения этого слова. Первое — зоологическое и второе: «древняя неделимая русская ценность, иначе веверица, векша». Славно сказано — белка, векша, русская ценность! Вовсе не зря о белках упоминает Ипатьевская летопись: «...и маху по беле и веверице тако от дыма». В Холмогорах в XVI веке тысячу беличьих шкурок можно было сторговать за сорок ефимков, равноценных серебряным немецким талерам...
Каких только белок нет на белом свете. В приэкваториальной Африке солнечные белки по утрам загорают, растянувшись на ветвях. Живут на планете и крошечные мышиные белки — их миниатюрные хвостики короче пяти сантиметров. Есть и всамделишные белые белки, именуемые красавицами. Они украшают индонезийские леса и парки. Да и у нас одной обыкновенной белкой не обошлось.
В борах по Иртышу и Оби, на юге Тюменской области по деревьям прыгают крупные телеутки (подвиды обыкновенной белки). Не подумайте, будто это ехидный выпад против лживой телепередачи; телеутки гордо носили свое имя, когда на Земле еще не было ни одного телевизора. И все-таки прозвище не в бровь, а в глаз: телеутки серебристо-серые, вроде телеэкрана. Искушенные в систематике люди уверяют, будто всех белок особенно роднит то, что их задние ноги не более чем вдвое длиннее передних, и то, что верхний предкоренной зуб меньше других и похож на столбик. У персидской белки таковой столб отсутствует, за что ей дали обидное имя: в переводе с латыни — ненормальная.