Самый близкий демон
Шрифт:
– Я говорила тебе, что нечего тянуть с разводом… Дотянулась!.. – Ксения Илларионовна раскатала еще один пласт упругого белого теста и уложила его в круглую форму, засыпала резаными яблоками с сахаром. – Я об одном переживаю… Ведь он выпил минеральной воды, которую взял в холодильнике… Значит, ее кто-то отравил! А если бы в этот день ты была дома и выпила эту воду…
– Мама, ты же знаешь, что я не пью ни «Ессентуки», ни «Боржоми», потому что знаю – все это ненастоящее, фальшивое, с добавлением соды, соли и еще какой-то гадости… Я и Мише говорила… Вот австрийские сиропы – это другое дело, я разбавляю их водой… Сама знаешь… Кстати, хочешь, я разведу тебе черничный сироп?
– Хочу. И положи побольше льда. Хоть и дождь на улице, а здесь у нас – Бухара. Всегда, когда печешь, жарко… Корицу положить?
– Куда?
– В
– Конечно, положи.
– Твой благоверный любил яблочный пирог…
– Мам…
– Ладно, не буду.
– Говоришь, ты у Риты ночевала? Чего так?
– Страхи мучают. Бессонница. Закрываю глаза – и вижу Мишу.
– А почему ко мне не пришла?
– Подумала, что и тебе спать не дам… А у Риты все-таки места много, мастерская…
– Как она там? Работает?
– Наташа, я должна тебе что-то сказать… Яйцом смазывать будем?
– Мама, ты что?!
– Я спрашиваю, пирог желтком смазывать будем?
– Ты про пирог… Что ты хотела мне сказать? Все зеркала я закрыла… Сейчас тебе сироп разведу… Ну?!
Она остановилась, чтобы посмотреть, как мать будет украшать пирог лепестками из теста.
– У Риты – беда… Она влюбилась. Я так боялась этого, так боялась!.. Жила себе девочка спокойно, работала, делала что хотела, покупала что хотела, ездила куда хотела… Она была свободна… И тут вдруг – мужчина…
– Мам, как будто бы у нее раньше мужчин не было…
– Это не тот случай. Уж поверь мне. Открой духовку, посмотри, как там, подрумянился?
– Не переживай раньше времени. Просто ты у Риты редко бываешь. Я вот, к примеру, как к ней ни приду, у нее обязательно кто-то есть… Сидит себе какой-нибудь роскошный мужик в кресле, а она делает вид, что его рисует, а ведь с портретами у нее проблема… Что-то она недотягивает, не улавливает сходства… Ты помнишь, как она твой портрет рисовала, на даче? Все похоже – и глаза, и губы, и даже красные бусы, но все вместе – не ты.
– Думаешь, она портретами их к себе заманивает? А мне кажется, что она просто-напросто издевается над ними, потешается, развлекается, если хочешь… От скуки. От одиночества…
– И так плохо, и эдак… Что-то я тебя, мам, не пойму…
– Да боюсь я за нее, понимаешь?!
– А что за мужчина-то?
– Скажу – упадешь. Ты сядь на стул, тогда и скажу.
– Неужели губернатор?
– Не смешно. Его зовут Марк. Тебе это имя что-нибудь говорит?
– Марк Аврелий, Марк Рудинштейн… Марк Александрович Садовников… Садовников? Неужели?!
– Следователь…
– Они же соседи…
– Но плотно познакомились они только после смерти Миши. Так сказать, он их и свел.
– Хоть одно хорошее дело сделал… – Ната взяла со стола обрывок теста и съела его. – Сдобное…
– Ты находишь?
– Пирог еще не зарумянился… Так что не переживай. Тебе сколько кубиков льда?
– Два… Смотри, как небо потемнело. Гроза будет… Поди, Наточка, закрой балконную дверь…
– Мама…
– Что? – Ксения Илларионовна испуганно взглянула на дочь. – Ната, ну что ты так на меня смотришь?.. Да, я напугана!.. Мне страшно, нервы мои на пределе… К Рите я уже сегодня не пойду. Этот Марк, быть может, и воспитанный человек, но своего не упустит… Представляешь, Натка, он не ушел к себе, а остался с Ритой… а мне постелили внизу, в мастерской. Но я не в претензии, нет, просто я не помню, чтобы Рита вела себя так легкомысленно или, наоборот, – так серьезно… Они друг с друга глаз не сводят. А ведь познакомились всего пару дней тому назад!.. Как ты думаешь, следователи прокуратуры – такие же мерзавцы, как и все остальные?
– Нет, не думаю.
– Почему?
– У них времени мало на мерзость. Совсем мало. У них не то что на любовниц, на жену-то времени и сил не хватит… Но пьют они много, мне кто-то рассказывал… Работа тяжелая, нервная…
– Посмотри пирог… Да, ты права, работа нервная. Знаешь, когда я пришла, они как раз обсуждали последнее его дело… об убийстве. Убили молодую женщину, в парке…
– Он еще убийцу Миши не нашел, а ему уже следующее дело подсунули, – вздохнула Наташа и снова открыла духовку.
– Ната, гроза, молния… Видела, как небо разрезала? Поди закрой балконную дверь… И так покоя нет, а тут еще гроза… Что-то совсем нервы расшатались…
– Мне думается, что огонь надо убавить…
12
Рита стояла у окна своей мастерской и смотрела, как дождь заливает город. Улица с деревьями, газонами и мутными леденцово-оранжевыми окнами напоминала гигантский аквариум. Время застряло между вечером и ночью, серо-фиолетовый раствор грозы вызвал в Рите какую-то смутную тревогу и даже страх… Последние дни, которые она провела в любви, страсти и нежности, сделали ее слабой и одновременно какой-то отчаянно решительной. Сейчас, когда она была одна и в квартиру вернулась будничная тишина, что позволило ей на время стать прежней Ритой Орловой, ей вдруг показалось, что она ведет себя вызывающе легкомысленно, что она заболела своей влюбленностью и стала уязвимой, как никогда… Теперь она будет вести себя примерно так же, как и Виолетта Крупина, поджидавшая своего мужа чуть ли не у двери и сгоравшая от ревности до помутнения рассудка… И это после стольких лет спокойной, ни от кого не зависящей жизни? Где вот сейчас Марк? Что делает? Кого допрашивает? Он слишком красив для такой грязной работы… Он вообще должен нигде не работать или, в крайнем случае, заниматься умственным трудом, сидя в комфортном кабинете за дорогим столом с большой красивой лампой, а не выезжать на места преступлений вот в такую, к примеру, непогоду… Это были ее тайные мысли – она по-прежнему воспринимала Марка как драгоценность, как талантливо сотворенное произведение природы, как пока еще не принадлежащую ей собственность… Но что делать, чтобы он всегда был с ней, при ней, чтобы он спал и видел только ее, чтобы ему хотелось находиться всегда здесь, в придуманном ею мирке, – этого она пока еще не знала… И боялась, что он может прочесть в ее глазах желание стать ее собственностью. Сейчас ее попытки войти в его жизнь посредством участия в расследовании преступления казались ей не только смешными, нелепыми, но и опасными… Она до сих пор не могла понять – как она осмелилась пойти на контакт со свидетелем? Как отнесется Марк к ее рассказу о том, каким образом она пришла к выводу, что Берта Селезнева достойна доверия и что она не склонна ко лжи даже в том случае, когда ее возлюбленному грозит реальная опасность? Быть может, внешне он и сделает вид, что верит ей и согласен с ее выводами, но в душе он может принять ее просто за сумасшедшую… Где это видано, чтобы таким вот грубым, примитивным способом выясняли личность свидетеля? Теперь, когда она все это сделала, ей и самой показалось, что она просто валяла дурака, выдавая себя за потенциальную преступницу… А ее утренняя забава? Как он отнесется к тому, что она проделала с его рубашкой, которую он оставил ей (после ее долгих уговоров) для стирки? Не слишком ли она форсирует их отношения, не выставляет ли она себя наиглупейшим образом? И не лучше ли было бы, если бы она, вместо того чтобы встречаться с Леней Переваловым, просто написала натюрморт со сливами? Сливы, гранаты, букеты… Вместо того чтобы покупать на рынке все эти натюрмортные предметы, она купила домашние туфли для Марка, пивную, бледно-янтарного стекла, кружку… А вдруг он больше не придет к ней? Провел с ней пару ночей – и довольно…
Она поднялась наверх, выключила огонь под тушенной в сметане печенкой, приготовила салат из помидоров, села за стол и стала прислушиваться к звукам за дверью. Хлопанье дверей, шаги на лестнице… Кто это идет, не Марк ли? Вот шаги стихли, и раздался оглушительный, до рези в ушах, звонок… Она сорвалась с места, кинулась к двери…
– Рита, милая, как же я соскучился по тебе… Думал, что этот день никогда не кончится…
Марк стиснул ее в своих объятиях, поцеловал куда-то в ухо, в шею, уткнулся в щеку, замер…
– Марк, я хотела тебе сказать…
– Я ужасно устал, ты даже представить себе не можешь, как я устал…
– Так проходи, отдыхай…
– Ты не поняла меня. Я устал без тебя! Считал минуты, когда смогу наконец вырваться домой… Ехал домой и думал: а что, если я тебе уже надоел и ты не знаешь, как от меня избавиться?.. Я тут курицу купил, а то все ем у тебя…
– Марк! Ну что ты такое говоришь?!
– Провожу у тебя все вечера, даже некогда прибраться в квартире… Не могу тебя пригласить, потому что у меня там такой бардак… Знаю, что мне нет никакого оправдания…