Самый черный день
Шрифт:
— Коль, она ведь… она… умерла? — Спросила Татьяна.
— Да она мертва. Ты лучше скажи, что там произошло?
— Я и сама толком ничего не знаю. Не поняла. Я… я проснулась, а она уже там лежит… такая! — Девушка снова заревела. — Вся в крови, горло перерезано…
— Что, и ты даже ничего не слышала, не видела убийцу?
— Нет, ничего. Все было тихо. Только утром… — речь Ольги от слез превратилось в бессвязное мычанье, и я снова попытался утешить ее, крепко прижал к себе. Она немного успокоилась и спросила: — Ты же ведь не думаешь, что это я сделала?
— Нет! Конечно, нет.
— Но ведь они так думают. Они думают, что это я, подозревают меня. Наши безопасники…
—
— Место осматривали. Они первые прибежали на мой крик.
Оля снова захныкала. Я погладил ее по голове, поцеловал и сказал:
— Тише. Успокойся. Все будет хорошо, я верю тебе. Успокойся.
Девушка лежала на моем плече и скулила, а я осматривал собравшуюся толпу. Сашка стоял среди зевак и, не двигаясь, смотрел на труп. Хорошо, что не влез в наш с Ольгой разговор со своими утешениями. Спасибо ему, что не мешает мне сейчас думать. А подумать было над чем!
Странно. Как быстро наша размеренная, спокойная жизнь в один момент изменилась. И изменилась кардинально. Убийство! Подумать только. Убийство в нашем бункере. В бункере, где всего-то и живет пятнадцать человек, точнее теперь уже четырнадцать. В бункере, где все друг друга знаю, где каждый на виду у каждого. Странно и страшно.
От раздумий меня отвлек голос:
— Оль, тебе придется пройти с нами.
— Что? — Недоуменно спросила девушка.
Я поднял взгляд на того, кто нас побеспокоил. Это был все тот же Вадим Петрович, бывший начальник отдела безопасности.
— Эй, стойте… Оль, посиди пока тут. — Сказал я, поднялся и подошел к безопаснику. — Давайте отойдем, поговорим.
— Ну, давай. — Ответил тот.
Мы прошли дальше по коридору, остановились, и я спросил.
— Куда вы собрались ее увести?
— Мы… я хочу просто расспросить ее, что там произошло.
— Она ничего не знает сама, я спрашивал.
— Коль, пойми, это для ее же безопасности. Она побудем пару дней под нашим наблюдением, и мы ее отпустим.
— То есть, вы считаете, что это она убила Таню?
– Ну, ты сам подумай. Других вариантов у нас нет.
— Да не могла она убить, посмотри на нее. На ней даже крови нет…
— Есть. — Перебил меня Вадим. — На ее ногах. И следы кровавые по всей комнате тоже ее.
— Но на руках, на одежде-то нет. Если бы она перерезала подруге горло, то кровь бы хлестнула на нее, следы бы нашлись.
— Это ты все верно говоришь. Но есть еще одна деталь: дверь не была взломана. Когда мы пришли, дверь вообще была заперта изнутри. Я стучал минут пять, пока Ольга там верещала, и только потом она нам открыла.
М-да, вот тут я не нашелся, что ответить. Если только Оля сама впустила убийцу, а потом, когда дело было сделано, выпустила его и закрыла за ним дверь. Но это бред полный, зачем ей это нужно?
— Пойми, — повторил Вадим, — с ней ничего плохого не произойдет. Она просто побудет под нашим наблюдением.
— Ладно, черт с тобой. Делай, как считаешь нужным.
Мы вернулись к Ольге, и я сказал:
— Оль, тебе лучше и, правда, пройти с Вадимом.
— Но зачем? Я же ничего не делала, ты же знаешь.
— Знаю, солнышко, но убийца может вернуться и попытаться убить тебя. А Вадим с ребятами присмотрят за тобой. Побудешь с ними пару дней, пока не найдут того, кто это сделал. Не волнуйся, все будет хорошо, я буду рядом! — Я наклонился к девушке, поцеловал ее. Она встала с пола, кивнула мне и обреченно поплелась за Вадимом.
Постояв еще несколько секунд в коридоре, я двинулся обратно к толпе в надежде разыскать там друга. Саши, как назло, среди зевак уже не было. Значит, ушел в свою комнату. К сожалению, там его
Я в задумчивости вернулся в свою коморку. М-да, а еще Сашку осуждаю: в моей комнате тот же беспорядок. Хотя, я-то уходил впопыхах, и времени на наведение порядка вовсе не было, а у друга в комнате постоянно так. Прибравшись и переодевшись, отправляюсь на четвертый ярус, вниз. Там у нас склады с запасами одежды, еды, средств первой необходимости, запчастей и много другого. В общем, на складах осталось все то, что когда-то держал на балансе наш металлургический завод.
На четвертом ярусе уже вовсю кипела работа. Задачей на сегодня было натаскать угля в котельную. Да, нас ожидает много дел. Прошлые запасы подходят к концу, послезавтра помывочный день, да и зима уже близко. Настоящая, календарная зима. Поэтому — за работу! Вот только почему же так мышцы-то болят? Почему колено саднит…
Таскать уголь в старых, погнутых носилках нудное занятие, если честно. Пока ходишь туда-сюда, о чем только не успеешь подумать. Однако первая мысль, что пришла мне в голову, была о том, что я забыл посчитать сегодняшний день. Четыреста первый! Четыреста один день мы уже провели в этом бункере. Четыреста один день назад началась ядерная война и четыреста один день назад наступила ядерная зима.
Я пообещал себе не забыть черкнуть в блокноте новую отметку и цифру «401», и снова вернулся к своим мыслям. Интересно, что там на поверхности? Выжженные пустоши, пепел, повышенный радиоактивный фон и радиоактивные осадки, что же там еще может быть! Странно вообще задавать такой вопрос, хотя он был скорее риторический. На самом деле интересно другое: сколько еще человек выжило. В любом случае кто-то, так же как и мы, успел спрятаться в бункер, в убежище. Но вот скольким посчастливилось? Какой процент населения остался? Нас, к примеру, со всего завода осталось пятнадцать человек. Из руководства — только начальник по производству. Генеральному директору, скорее всего, не повезло — он улетел во Владивосток на важные переговоры. Не повезло нашим водителям, хотя и не всем — Платонов не был в рейсе, поэтому попал в бункер. Не повезло и рабочим. В общем, из почти тысячного персонала выжили только пятнадцать человек! Ну а мне повезло в том, что три года назад отдел кадров утвердил мою кандидатуру на должность специалиста отдела продаж.
Там, на поверхности, я в этом уверен, остались и родители, и друзья. Им негде было укрыться. Без шансов. Ведь в городке не было других убежищ кроме нашего заводского бункера. Из близких повезло, наверное, только Оле, моей девушке. За полгода до катастрофы я смог пропихнуть ее работать к нам секретарем. Бункер приютил и ее.
Ах, бункер-бункер. Наследие СССР. Созданный еще в далеком тысяча девятьсот пятьдесят шестом году, он верой и правдой служит нам и сейчас. В сущности, он как раз и создавался для подобного случая, но для прежнего государства остался без надобности, а новая страна о нем и вовсе забыла. Однако после бункеру нашли применение: переоборудовали под подземное хранилище для нового завода. И вот теперь уже мы используем его по назначению. Четыре подземных яруса, построенных из железобетонных плит, имеющих оборудованные жилые, складские и технические помещения — вот наше убежище.