Самый черный день

Коллектив авторов

*

За окнами стемнело, и Адам, привыкший соблюдать режим с тех пор, как поставил эксперимент над собой, направился в свою любимую спальню, ту, что с прозрачным потолком. В ясные ночи он перед сном обычно подолгу любовался звездным небом, испытывая странное ощущение бесконечности Вселенной, влекущее и тревожное. Правда, в последние годы ему приходилось делать усилие над собой, чтобы вызвать это чувство. Когда исчез Млечный Путь, а потом стали гаснуть наименее яркие звёзды, небо потеряло глубину и всё чаще казалось просто дырявым

чёрным покрывалом. И сейчас, вглядываясь в сверкающую черноту, он в который раз ломал голову над последними словами Боба Клуни. Что же он, черт возьми, имел в виду? Если он хотел сказать, что в их мире сбой программы уже произошел, значит они все обречены. Но почему тогда он заявил, что их путь реальнее того, которым пошел Адам? Непонятно. Может быть, сбой произошел у него в голове? Неудивительно, учитывая его возраст и состояние. Пожалуй, это будет наиболее правдоподобным объяснением.

Он давно понял, что остался один на планете, и уже не раз засыпал с твердым намерением завтра же с утра приступить к работе, но каждый раз откладывал по тем или иным причинам. Похоже, он стал слишком мнительным. Последняя отсрочка, например, была связана с исчезновением запахов. Но ведь обследование показало, что с ним все в порядке!

«Все, хватит, больше никаких отговорок. Завтра с рассветом — за работу!»— подумал он, закрывая глаза. Через минуту он уже спал здоровым, крепким сном. А звёзды одряхлевшего мира глядели на него укоризненным взглядом усталого официанта, не смеющего выпроводить последнего, засидевшегося за полночь посетителя.

Когда наступает тишина

Ирин КаХр

— Алло? Губкин! Губкин!… Чёрт возьми! Куда смотрят телефонисты? — мэр в раздражении кинул трубку на аппарат, — Что вообще происходит с этим чокнутым городом?

Бодро зазвонил телефон.

— Да, слушаю.

— Господин мэр, происходит нечто странное, — заговорил какой-то знакомый, но не узнанный голос.

— Это я и сам вижу, но что у тебя?

— Коммутатор полиции раскалился от звонков. По словам людей в тумане исчез целиком и полностью четыре агрофермы!

— Вы, что, там с ума все посходили? — заорал взбешенный мэр в трубку. — Мне самому только что звонили, и сказали, что больше нет Губкина. И ещё какой-то туман…

— Простите господин мэр! Но мы тоже не можем дозвониться до… — больше мэр ничего не услышал. В трубке тоскливо пикали гудки.

— Чёрт знает что! Наташа!

Дверь кабинета тотчас открылась, и на пороге кабинета появилась секретарь.

— Немедленно попытайся дозвониться до Губкина, а так же соедини меня с Белгородом…

— Но… — прошептала девушка, едва не плача.

— Что ещё? — не своим голосом прорычал мэр.

— С Белгородом нет связи, — её голос упал до едва слышимого, но, тем не менее, слова ещё можно было разобрать.

— Занято?

— Нет. Даже гудков нет. Я пыталась отправить в областную администрацию вчерашнее письмо, а там.…Словно города вообще нет, и, говорят, туман…

— Наташа, очнись! Какой туман?! Посмотри! На улице май, там солнце во всю шпарит, — мэр наугад ткнул рукой в окно за своей спиной.

Девушка послушно вскинула

голову. И только ужас в её внезапно округлившихся глазах заставил мужчину замолчать, и оглянуться.

Да, стоял май. Да, улицу заливал до краёв солнечный свет. И потому на фоне всего этого великолепия диким кошмаром смотрелась стена белой, как молоко, завесы тумана, двигавшегося откуда-то с юго-запада, со стороны Губкина, слизывая высотные дома и грозясь волной цунами накрыть мост, разделявший улицу Ленина и Микро[1]...

Настырное попискивание будильника заставило Ленку всё-таки проснуться. Привычно хлопнув ладонью по соседней подушке, обнаружила, что мужа нет. Лениво приоткрыв один глаз, она взглянула на будильник. Десять. Ну, конечно же. Влад ушёл на работу три часа назад, а её оставил будильник, чтобы она долго не спала.

— Вредина! — крикнула она в белый потолок, и, засмеявшись, накинула себе на лицо одеяло. Да, конечно, спать хотелось. Ведь уснули они около четырёх, но… Ленка чувствовала себя бодрой и… счастливой! Ещё раз потянувшись, она всё-таки поднялась. При этом пытаясь выглядеть степенной и взрослой. Но счастье переполняло её так же, как солнечные лучи заливали своим светом спальню. Отбросив все попытки казаться взрослой, Ленка закружилась по комнате в танце с подушкой. Увидев себя в зеркале, остановилась, поприветствовала своё отражение лёгким кивком.

Но едва она открыла рот, чтобы что-нибудь сказать, её прервала резкий звук. Ленка вскрикнула. Лишь когда звонок повторился, она сообразила что к чему. Звонил стационарный телефон. В какой-то миг ей привиделось, что звонят с работы, сказать, что что-то случилось с Владом. Эта мысль остановила Ленку на полувздохе. С замершим в необъяснимом ужасе сердцем, она кинулась в прихожую.

— Да! — почти выкрикнула она в трубку, ощущая холодное дыхание неприятностей.

— Лена? — встревожено позвала мать, даже не поздоровавшись. Лена вздохнула, пытаясь новой порцией воздуха отогнать от сердца лёд страха, но, вдруг обнаружила, что не может этого сделать. Что-то не то было в тоне мамы.

— Да, мам, я слушаю, — она холодными пальцами, цеплялась за телефонную трубку, предчувствуя, что сейчас грохнется в обморок.

— Лена, Влад на работе?

— Да, где же ему ещё быть? — «глупый вопрос!»

— Он по-прежнему работает на ОЭМКа[2]?

— Да, а в чём дело?

— Приезжай немедленно ко мне. И позвони ему, чтобы тоже ехал…

— Мам, в чём дело? Как он сорвётся с работы? И я тоже не могу, мне нужно убраться до…

Она не успела договорить. Мать, сорвавшаяся на слезливую истерику, её перебила:

— Лена! Немедленно приезжай! Ты слышишь меня? Немедленно! Я хочу, чтобы ты сейчас же вышла из дома, и ехала ко мне… Лена повтори! Повтори! Скажи мне, что ты это сделаешь? Скажи маме, что ты приедешь к ней! Ну, же милая, — неслось из трубки на опешившую Лену. — Лена, бери такси, машину, что хочешь — но только немедленно приезжай!

— Хорошо, — далеким бесцветным голосом, потерявшим от неожиданности все оттенки тональности, проговорила Лена, — Возьму такси, и приеду! Только Владу позвоню…