Самый далёкий берег
Шрифт:
В дверь деликатно постучали. Второпях приведя себя в полный порядок, Кирьянов отворил. Прапорщик Шибко, подтянутый и невозмутимый, бесстрастно сказал:
— Обер-поручик, будьте любезны немедленно пожаловать к командиру.
— А в чем дело? — буркнул Кирьянов.
— Мы люди маленькие, нам не докладывают… — сказал Шибко без тени улыбки. — Пойдемте.
Проводив Кирьянова до кабинета Зорича, он не остался в приемной, вошел следом, присел в уголке. Штандарт-полковник, без особой нужды перебиравший на столе красивые авторучки
— Константин Степанович, — сказал он с легкой досадой. — Простите великодушно, что мне приходится влезать в вашу личную жизнь, но ситуация, право же, достигла пределов, когда о деликатности приходится забыть…
— В чем дело? — спросил Кирьянов, набычась.
— Присаживайтесь…
— Благодарствуйте, — с неприкрытой язвительностью сказал Кирьянов, плюхаясь в кресло. — Вот уж не предполагал, что моя личная жизнь может стать предметом…
— Повторяю: ситуация достигла пределов, когда вмешательство, уж не посетуйте, необходимо, — мягко сказал штандарт-полковник. — Поверьте, мне это не доставляет никакого удовольствия, но я вынужден. Поймите, вынужден. Я здесь командую и отвечаю за всех и за все. И когда я узнаю, что подчиненные мне офицеры устраивают из-за женщины драку с применением огнестрельного оружия, я просто обязан вмешаться, вы не находите?
“Мать твою, — тоскливо подумал Кирьянов. — Ну кто мог заложить? Не Чубурах же! Миша сдохнет, но стучать не станет… Кто ж видел-то?
А вслух он сказал:
— Позвольте уточнить, товарищ штандарт-полковник… Вас кто-то дезинформировал. Не было ни драки, ни применения оружия…
— Простите, я неточно сформулировал… Но оружие было?
— У одного из участников.
— Вы полагаете, это как-то облагораживает ситуацию? — пожал плечами Зорич. — Ну, что же вы молчите?
— Нет, — сказал Кирьянов, — нисколько не облагораживает, согласен… Но и драки не было…
— Хорошо. Сформулируем предельно четко. Готова была вспыхнуть драка, в ходе которой вполне могло быть применено оружие… Против этой формулировки вы, надеюсь, ничего не имеете? — спросил Зорич со столь преувеличенной вежливостью, что она была если не издевкой, то уж насмешкой, безусловно.
— Не имею, — пряча глаза, сказал Кирьянов.
— Вот видите… По-вашему, это нормально? Приемлемо? Допустимо? По-вашему, это детские шалости? — В его голосе прозвучал командирский металл. — Не слышу ответа, обер-поручик!
— Виноват…
— Следовательно, происшедшее неприемлемо, ненормально и недопустимо?
— Так точно, — сумрачно признал Кирьянов.
— И мое вмешательство в ситуацию по праву командира вполне оправданно?
— Так точно, — повторил Кирьянов.
— Рад, что вы понимаете… — сказал Зорич бесстрастно. — В таком случае извольте немедленно рассказать, кто эта… дама, что ввергла вас и вашего… оппонента в такую… ажитацию.
— Зачем? — с искренним
Зорич покривил губы в подобии улыбки:
— Уж безусловно не за тем, чтобы повесить вашу даму на крепостной стене… Ее просто придется перевести куда-нибудь в другое место, уж не взыщите. Когда начинаются такие вот… коллизии, яблоко раздора, сиречь источник неприятностей, лучше потихоньку перевести куда-нибудь в другое место. Иначе, как подсказывает мой житейский опыт, мы не застрахованы будем от новых инцидентов. А они, в свою очередь, повлекут… Ну, вы же взрослый мужчина и офицер. Я не буду повторять набивших оскомину казенных фраз, вы и сами прекрасно понимаете, что это вредит службе. Итак, кто она?
— Вы все равно ее не сможете перевести, — сказал Кирьянов.
Зорич поднял бровь:
— Как это прикажете понимать? Насколько мне известно, вышестоящее начальство пока не подписывало приказов о моем снятии или служебном перемещении, так что я остаюсь командиром, которому вынуждены подчиняться все, кто здесь служит, нравится им это или нет.
Глядя в пол, Кирьянов убито признался:
— Но она-то вам не подчиняется…
— Как так? — спросил Зорич с нешуточным удивлением.
— Она не отсюда.
— Простите? Вы хоть понимаете, что говорите? Чувствуется по запашку, что вы совсем недавно… употребляли. Но, Константин Степанович, вы определенно в том состоянии, когда человек способен к АКТИВНОЙ МЫСЛИТЕЛЬНОЙ деятельности, можете трезво оценивать обстановку… Как это — “она не отсюда”? На планете нет других объектов, кроме нашей базы, а на базе просто нет людей, которые бы мне не подчинялись;..
— Она… она из дома отдыха, — сказал Кирьянов. — С генеральских дач, или как там это зовется…
Что-то со стуком упало сзади. Кирьянов повернул голову — это прапорщик Шибко, вскочив со своего кресла, опрокинул со стоявшего рядом столика вазочку с цветами, но не обратил на это ни малейшего внимания. Стоял навытяжку, таращась с видом глубочайшего изумления. В точности такого, как появилось на лице Зорича, уже не похожего сейчас на бронзовый бюст Наполеона Бонапарта…
— Как-кого еще дома отдыха? — протянул Шибко, бледнея на глазах. — Как-ких еще генеральских дач?!
— Как-ких еще генеральских дач? — как эхо, повторил Зорич.
Он тоже бледнел на глазах, и это было настолько незнакомо, неожиданно и удивительно, что Кирьянов ощутил, как вдоль хребта прошли волной мелкие ледяные мурашки.
— Те, что в распадке, — промямлил он, почему-то начиная ощущать самый что не на есть неприкрытый, панический страх. — Там, в распадке, за озером, дом отдыха для генералов…
Его собеседники переглянулись, и штандарт-полковник стал медленно, ужасно медленно подниматься из-за стола.
— И озеро! — во весь голос крикнул вдруг Шибко. — И это чертово озеро! Озеро, герр оберет! Ферфлюхтер хунд!