Самый французский английский король. Жизнь и приключения Эдуарда VII
Шрифт:
Самым престижным в «Мезон д’Ор» был кабинет номер шесть, хотя в какой-то момент его репутация приватного места оказалась под угрозой. Клиенты стали жаловаться, что официанты отказываются наглухо закрывать портьеры, лишая посетителей полного уединения. Только позже обнаружилось, что напротив поселился богатый англичанин, который приплачивал персоналу за возможность наслаждаться вуайеризмом.
Для Гастона Жоливе и его друзей был зарезервирован отдельный кабинет, и их любимым развлечением стала игра с приглашением soupeuses sensationnelles – сенсационных сотрапезниц. Тот, кто приводил самую скандальную даму, не платил за ужин. Гастон рассказывает историю своей минуты славы. Как-то вечером в театре он бродил по коридорам в поисках женского общества. Прямо перед ним прогуливалась странная пара – одна женщина «весьма упитанная», а ее подруга «тощая, как маринованная селедка». И тут он узнал голос «толстушки» – это же певица Тереза, которую он слушал
После спектакля Гастон сопровождает Терезу и ее компаньонку в «Мезон д’Ор». С торжествующим видом он заходит в кабинет, заказывает самые дорогие блюда, зная, что расплачиваться будут его друзья. Тереза тоже уплетает за обе щеки, так что за десертом ей приходится расшнуровать корсет, и ее пышные телеса вырываются на волю.
Все идет как по маслу, пока один из приятелей Гастона не начинает слизывать десерт с пальцев Терезы, предлагая проводить ее домой. На улице его поджидает карета. Бедный Гастон остается не у дел. Уже Берти такого точно не случилось бы.
Прогулки по ночному Парижу Берти совершал не в одиночку.
Его жена, разумеется, крайне редко получала приглашения, даже в респектабельный театр на приличную пьесу.
Бедная глухая Александра все равно бы не расслышала театральный диалог, так какой был смысл тащить ее с собой? Только один раз за все время правления Наполеона III Берти на несколько дней привозил Александру в отель «Бристоль». Это было в мае 1869 года, когда они возвращались домой из семимесячного путешествия по Египту, Турции и полям крымских сражений (можно себе представить, каково было Александре хромать по русским степям и слушать описания кровавой резни). Как раз в это время она была беременна и отдала последние силы балу в Компьенском дворце, куда их пригласили Наполеон и Евгения, так что вряд ли Берти пришлось долго уговаривать утомленную принцессу отдохнуть в «Бристоле», пока он прогуляется по городу.
В ночных похождениях его обычно сопровождали кто-нибудь из английских братьев по оружию или французские приятели. Общительный, постоянно стремящийся к развлечениям, Берти чувствовал себя как рыба в воде в заряженной тестостероном компании молодых самцов, которую так ярко описывают Гастон Жоливе и граф де Мони. Элитные парижские клубы были конечно же рады принять английского принца в свои ряды, и очень скоро Берти уже был членом привилегированных жокей-клуба, яхт-клуба, Клуба Елисейских Полей и Артистического союза, где регулярно собирались богачи, жаждавшие безудержного веселья.
Аристократы и миллионеры-нувориши, по выражению Мони, сходились для «азартных игр, курения и бахвальства». Мужчины по вечерам отправлялись на спектакль или в ресторан и далеко за полночь, когда шампанское еще бурлило в крови, возвращались в клуб, занимавший обычно шикарный особняк или просторные апартаменты. Там, по словам того же Мони, «до рассвета – в узком кругу – мужчины вели самые непристойные разговоры, дурачились, как школьники, и если бы все это видел священник – его хватил бы удар». За закрытыми дверями элитные французские «жеребцы» притворялись ослами и устраивали родео, пока не валились на пол от усталости. Все это, конечно, после похожих скачек с актрисами в приватных кабинетах caf'es.
Берти взял Наполеона III за пример для подражания и, приехав в Париж, был основательно подкован теоретически. Он легко влился в веселую компанию отвязных парижских самцов и охотно болтался вместе с ними по ночным улицам Города Света. Это легко объясняет тот факт, что вскоре Берти был знаком со всеми самыми порочными парижанками. Он совершал и самостоятельные выходы, правда, в более изысканное общество – salon [197] .
К тому времени как Берти впервые посетил salon, эти великосветские тусовки были частью парижской жизни уже на протяжении веков. Здесь собирались самые богатые и модные парижане и вели интеллектуальные беседы; часто приглашались ставшие известными люди искусства.
197
Салон (фр.) – литературно-артистический кружок из людей избранного круга, собирающихся в частном доме. – Примеч. пер.
Статус и степень влиятельности хозяина (или чаще хозяйки) салона определял калибр гостей. Самой «крутой» была, естественно, императрица Евгения, которая могла позвать любого на свои «понедельники», так называемые Lundis de VImp'eratrice [198] . Евгения, восседая в своем кресле, в окружении прекрасных dames du palais, задавала тон разговорам, развлекала гостей ужином и танцами.
Все эти soir'ees [199] были в высшей степени стилизованными. Мужчины, в черных сюртуках, бриджах ниже колена и чулках, играли роль галантных кавалеров, обольщая самых изысканных женщин Парижа. По первому зову Евгении в Тюильри стекались иностранные королевские особы (частым гостем был и Берти), самые успешные дипломаты (прежде всего, конечно, те, у кого были очаровательные жены), да и вообще, все те, кто стал фаворитом недели. Ученый Луи Пастер, известный как изобретатель технологии пастеризации [200] , был приглашен, чтобы продемонстрировать императрице и ее друзьям один из своих новых микроскопов. Видимо, он демонстрировал собравшимся разницу между кровью человека и лягушки. Хочется думать, что Евгении хватило остроумия заказать в тот вечер на ужин cuisses de grenouille [201] .
198
Понедельники у императрицы (фр.). – Примеч. пер.
199
Суаре (фр.). – Примеч. пер.
200
Стоит отметить, что Пастер изначально придумал технику консервирования вовсе не с целью уберечь людей от употребления несвежего молока, а исключительно для сохранения полезных свойств и вкуса вина. Для француза XIX века это было в приоритете.
201
Лягушачьи лапки (фр.). – Примеч. пер.
За пределами императорского двора успех салона во многом зависел от умения хозяйки привлечь не только людей, носящих звучные аристократические имена, но и знаменитостей, в числе которых были – это же Франция – писатели, художники и философы. Еще в XVII–XVIII веках хозяйки салонов обычно сами были grandes dames [202] , но все изменилось при Наполеоне III, и теперь cocotte могла конкурировать с герцогиней на равных за место на социальной лестнице.
202
Гранд-дамы (фр.). – Примеч. пер.
Salon звучит, конечно, солидно, хотя это слово означает всего лишь гостиную. Гости располагались в продуманно расставленных креслах с угощением, подавали прохладительные напитки. Именно гости были призваны оживить декор гостиной своими блистательными нарядами или речами, так чтобы на следующий день le tout Paris [203] услышал о потрясающей вечеринке. Светские рауты в Лондоне, которые устраивал Берти, можно было бы назвать salons, если бы уровень интеллектуальной беседы был чуть повыше и все не сводилось бы к подсчету куропаток, подстреленных в Норфолке, и рассказу о чьей-то голове, облитой виски. Парижские salons стремились к иным забавам, даже если его хозяйка была куртизанкой.
203
Весь Париж (фр.). – Примеч. пер.
Берти, как известно, частенько посещал salons австрийского посла Рихарда фон Меттерниха, очень популярного в Париже не только по причине политической важности Австрийской империи во франко-прусской игре мускулами, но еще и потому, что был женат на своей ослепительно красивой племяннице Паулине. Супруги проживали в Париже с 1859 года, и Паулина была хозяйкой самого блистательного салона Европы. В конце 1860-х ей только что исполнилось тридцать лет, и она была на пике своей красоты. С портрета, написанного придворным художником Францем Ксавером Винтерхальтером, на нас смотрит сладострастная молодая брюнетка, уверенная в том, что ей подвластен весь мир. Неудивительно, что она стала «близким другом» Наполеона. Трудно сказать, насколько эта дружба была бескорыстной, но, учитывая то, что Паулина была еще и близкой подругой Евгении, а император вел безостановочную кампанию обольщения все то время, пока Меттернихи находились в Париже, можно с уверенностью утверждать, что молодая красавица не поддалась на его ухаживания.