Самый французский английский король. Жизнь и приключения Эдуарда VII
Шрифт:
После краха двора Евгении вместе с его кринолинами все изменилось. Принцесса Александра была среди лидеров новой моды на платье, облегающее фигуру спереди, с объемной драпировкой сзади в виде турнюра. Поскольку у Александры остался на шее шрам после перенесенной в детстве операции, на публике она обычно появлялась в колье-ошейнике, которое тоже стало очень модным. По мере того как отношения в браке теряли свою пылкость, а сама она становилась все менее чувственной, ее декольте все чаще пряталось за высокими воротниками, и, как ни странно, сексуальные парижанки переняли и эту моду. В 1880-х годах Александра даже вдохновила парижских кокоток на то, чтобы копировать ее застывшее выражение лица, которое художник того времени, Поль Эллё, описывал как «серебряное зеркало».
Такие крайности были частью французской англомании, во многом порожденной Берти. Вечно появляясь в забавных, но стильных, ультрамодных обновках, он показывал Франции, что осада или резня не повод для того, чтобы отказываться от удовольствий этой жизни. Отныне для многих парижан он стал кумиром, несмотря на то (или как раз из-за того) что лондонские газеты по-прежнему жаловались
Это благодаря Берти французы перешли на английский стиль коллективной охоты – с загоном дичи на линию стрелков. Осенью 1874 года друг Берти, герцог де Ларошфуко-Бизаччия, организовал охоту на фазана в Эсклимоне, своем лесном поместье недалеко от Парижа. Журналисты из газеты «Фигаро», приглашенные для освещения новаторского метода охоты, сообщили, что герцог и его друзья-роялисты все больше промахивались, в то время как Берти показал себя метким стрелком, лично уложив восемьдесят птиц. Они были слишком дипломатичны, а может, просто плохо информированы и не знали, что мудрый герцог предусмотрительно заказал у торговца птицей несколько сотен дохлых фазанов, чтобы порадовать гостей удачной охотой.
Когда Берти снова приехал во Францию в марте 1875 года, он снова был приглашен на chasse `a l'anglaise [243] , на этот раз в замок Серран на Луаре, где проживал еще один его французский друг-роялист, герцог де ла Тремуйль. Здесь, как говорят, Берти настрелял триста фазанов за одно утро понедельника. Сколько из них были мертвы задолго до того, как он вскинул ружье, теперь уже никто не скажет.
Дробовики конечно же были идеальным аксессуаром твидового стиля Берти, и порой это слепое копирование стиля английского помещика приводило к конфузам. Рассказывают смешную историю про французского аристократа, который у себя в замке взял моду наряжаться как английский сельский джентльмен. Однажды он показывал каким-то англичанам свои конюшни, и в конце экскурсии один из них дал ему совет. По тому, как был одет хозяин, гости решили, что он конюх или грум (которого французы тоже называют по-английски – un groom). Аристократу показалось это настолько забавным, что он поместил совет в рамку и повесил в своей семейной галерее рядом с портретами благородных предков.
243
Английская охота (фр.). – Примеч. пер.
В шикарных кварталах Парижа стало модным и говорить, как Берти, приправляя свой французский английскими словами. Биограф Филипп Жулиан пишет о парижском снобе, которому в ресторане подали плохое вино, и он во всеуслышание заявил, что отныне будет питаться только в «Кафе Англэ», где уж наверняка нальют «un hon claret» («хороший кларет»), ввернув исключительно английское слово «кларет», означающее то, что французы назвали бы Bordeaux rouge (красное вино бордо).
Появления Берти в Париже стали важным событием в культурной жизни города. Тут можно вспомнить комическую оперу Жака Оффенбаха и либреттиста Альбера Мильо, написанную в 1874 году, когда они снова оказались на пике популярности после падения Коммуны. Опера под названием «Мадам д’Аршидюк» рассказывает незатейливую историю эрцгерцога, который влюбляется в служанку, и Мильо умудрился (очень своевременно) вставить туда дуэт на франгле [244] . Два героя в гостинице притворяются англичанами и поют песенку, в которой есть такие строчки: «О, да! Давайте, давайте, boivez [245] вино, о, как прекрасно и божественно оно» и Very well, I tank [246] yew, oh my dear («Очень хорошо, спасибо, о, моя дорогая»). Сознательное нагромождение ошибок должно было развеселить парижского зрителя.
244
Franglais (фр., upon.) – соединение слов: francais – французский язык + anglais – английский язык – Примеч. пер.
245
Пейте (фр.) J —Примеч. пер.
246
Эти орфографические ошибки лишь отражают то, что французам трудно произносить шипящий звук «th». Коверкать английское «thank you» («спасибо») – излюбленная французская игра, и в числе вариантов произношения предлагаются «Saint Cloud» (Сен-Клу, пригород Парижа) или «ton cul» (что в переводе – «твоя задница»). В «Мадам д’Аршидюк» певец вполне мог исполнить и второй вариант (с задницей), чтобы сорвать аплодисменты.
Когда Берти посетил Париж в марте 1875 года, он отправился на «Мадам д’Аршидюк» и, можно сказать, помог этой опере стать хитом сезона после довольно вялой премьеры. Вероятно, он испытал особое удовольствие от дуэта на франгле. Если в нем была хоть толика литературного чутья (что спорно), он, возможно, заметил и весьма красноречивую строчку в песенке: «О! Ce rosbeef очень хорош». В контексте сценки это могло быть воспринято буквально: в том смысле, что ростбиф в гостинице очень хорош, но rosbif (в современной орфографии) – это еще и жаргонное название англичанина. В тот вечер все в театре знали, что le prince anglais [247] в зале, и легко себе представить, как певец отвешивает поклон в сторону Берти, когда поет эту песенку. Наверное, не будет слишком смело предположить, что Оффенбах и Мильо придумали эту сценку с франгле, чтобы привлечь внимание Берти. Если так, то их стратегия сработала идеально, потому что Берти стал постоянным зрителем этой оперетты.
247
Английский принц (фр.). – Примеч. пер.
Разумеется, во время действия Берти больше глазел по сторонам, разглядывая в лорнет красивых женщин в зале, но, в конце концов, большинство из них только за тем и ходили в театр, чтобы себя показать. Но и на Берти было нацелено множество биноклей – все пытались рассмотреть, как он был одет в тот вечер. В 1870-1880-е годы Париж хоть и был республиканским, но его стиль определял наследный принц.
Было бы преувеличением сказать, что только Берти и Александра оказали большое влияние на парижскую моду – по крайней мере, в женской одежде. Не будем умалять заслуг другого англичанина, Чарльза Ворта.
Амбициозный 20-летний торговец тканями, Ворт впервые приехал в Париж в 1845 году и устроился на работу в дом моды «Мезон Гаглен», популярный магазин по продаже тканей и готовой одежды. Ворт начал придумывать новые модели платья и вскоре получил повышение по службе и долю в бизнесе, возглавив отдел. Когда «Мезон Гаглен» пригласили к участию в конкурсе на изготовление свадебного наряда императрицы Евгении в 1853 году, Ворт предложил некоторые свои платья, которые были замечены новой первой леди Парижа. Получив приз на Парижской выставке 1855 года (разумеется, он участвовал во французской экспозиции, представляя «Мезон Гаглен»), англичанин подыскал себе и спонсора – шведа по имени Отто Боберг – и открыл собственный магазин на шикарной улице де ла Пэ, между Оперой и площадью Согласия.
Это был хитроумный ход – самое время влиться в парижскую индустрию моды: в столице Франции эпохи Наполеона и Евгении платье, поражающее воображение, стало ключом к успеху любой женщины. Более того, в числе постоянных клиенток магазина Ворта вскоре оказалась и ma^itresse стиля [248] , сама Евгения. Как только стало известно, что императрица покупает платья chez Worth [249] , каждая уважающая себя парижанка готова была расшибиться в лепешку, только чтобы попасть в клиентский список, и рвать на себе волосы в случае отказа по причине ее недостаточно высокого статуса. Интересно, что среди элитной клиентуры Ворта были и знаменитые кокотки, в частности две английские «звезды» парижской сцены «секс за деньги» Кора Перл и Кэтрин (Кегля) Уолтерс. И это ничуть не смущало более респектабельных дам – во Второй империи куртизанки высокого класса формировали параллельную «аристократию».
248
Зд. икона стиля (фр.). – Примеч. пер.
249
У Ворта (фр.). – Примеч. пер.
Обладающий острым чутьем бизнесмена, непревзойденным чувством стиля, Ворт прошел и все ступени профессионального мастерства, а потому прекрасно разбирался в новых тканях на рынке и знал, как они ведут себя при крое. Его успех был неслучаен – клиентки не сомневались в том, что платье идеально сядет по фигуре, а мы уже знали, какое значение придавалось удачному декольте при дворе Евгении. Любая промашка в крое могла дорого стоить хозяйке платья.
Ворт был настоящим мастером-художником. Его талант и конечно же бесконечный список клиенток позволяли ему устанавливать свои правила. Он превратился в настоящего диктатора. Даже самые именитые парижские аристократки уже не могли требовать от портного выполнять их желания, они надевали то, что предлагал им Ворт. Дамам приходилось покупать платья для утренних, дневных и вечерних выходов, а также более удобные чайные платья и домашнюю одежду. Гардероб надлежало обновлять каждый сезон, потому что мода быстро менялась – опять-таки по капризу Ворта, – хотя клиентка, приобретая туалет, была уверена в том, что фасон ее платья не устареет долго. Дамы были вынуждены следовать рекомендациям Ворта и в выборе аксессуаров: сумок, шляпок, шарфиков, изготовленных его компаньонами. Одним словом, Ворт создал то, что французы называют le total look [250] , изобретя бизнес-модель, которой и по сей день пользуются все лучшие дома haute couture [251] .
250
Тотал-лук (англ, total look) – комплект одежды, полностью или практически полностью выполненный в одном цвете. – Примеч. пер.
251
Высокая мода (фр.). – Примеч. пер.