Самый лучший коммунист 2
Шрифт:
— Загорожу, — кивнул КГБшник и подошел к окну.
Не переставая скандировать нацистские лозунги и влажно мечтать о величии выкопавших Черное море предков (ладно, до такого в эти времена вроде не додумались), демонстранты принялись поджигать Советский флаг.
— Интересно, как быстро бы скрутили чуваков, которые бы собрались сжечь флаг ФРГ? — задал я еще один риторический вопрос.
Михаил Сергеевич, к моему удивлению, ответил:
— Очень быстро — они же «враги конституции», таких даже на работу брать нельзя.
—
— Очень, — признался он.
Шестой подошел к нам:
— Согласовали.
— Отлично! — обрадовался я. — А где наше спецсредство?
Словно услышав, из двери на лестницу выбежал «помощник» с мегафоном. Михаил Сергеевич проверил технику сначала визуально, потом, выставив между мной и собой Шестого, проверил на взрывоопасность после нажатия кнопки — не взорвалось.
— В следующую загранку свой буду брать, — решил я. — Никогда не угадаешь, что именно пригодится — чисто как в «Вокруг света за 80 дней».
Интеллигентные Советские КГБшники гоготнули, и я высунулся в окно. Мегафон — вкл:
— Андрюха, это ты чтоли?
Народ синхронно поднял головы на меня, репортеры направили туда же камеры.
— Ты чего из Канады-то приехал? — продолжил я. — Неужели к корням потянуло? Так ты в Киев езжай, нафиг тебе ФРГ?
— О, внучок диктаторский! — отозвался представитель достойной предательской династии. — Что, неприятно стало? — ткнул пальцем в горящий на земле флаг. — Так воняет диктатура!
— От сыночка гниды и архипредателя слышу! — парировал я. — Ты, как вижу, его дело продолжаешь? Фамилию-то оставил, или на родовую и красивую поменял?
В коридор на движуху высыпали наши спортсмены.
— Я — Бандера! — заорал Андрей. — Ненавижу москалей, вы украли у нас историю и оккупировали Украину!
— Почему бы тебе не рассказать про это Советским гражданам Юго-Западного округа? — спросил я.
— Потому что КГБ меня убьет, как убило моего отца! — проявил он чистоту понимания.
— Поэтому ты сжигаешь флаг, прячась за спинами полицаев? — спросил я. — Такая у тебя боротьба?
— Коммунизм — главное зло на планете! — взревел он. — И мы победим! Наше дело — правое!
— Давай так, Андрюха, — хохотнул я. — После Олимпиады задержимся в Мюнхене на денек, я попрошу организовать нам бой один на один без ограничений по времени и правил. Схлестнемся?
— Больно надо о коммунистическую свинью руки марать! — парировал он.
— Так ты же ссыкло! — заржал я. — Я за свои идеалы своей кровью плачу, а ты за свои только визгом! Кто после этого свинья?
— Друзья, не обращайте внимания на этого провокатора! — обратился бандеровский отпрыск к соратникам.
— Не обращайте, — подтвердил я. — Продолжайте отрабатывать ЦРУшные гроши, шавки.
Обернувшись к спортсменам, я выключил мегафон и расстроенно вздохнул:
— Не хочет раз на раз выходить.
— Нафиг тебе труп на совести? — хохотнул Иван Ярыгин, хлопнув меня лапищей по плечу.
— Этот кусок говна в Киеве и минуты не проживет, — презрительно фыркнул легкоатлет Валерий Борзов, уроженец Украины.
На этом мы сочли неожиданный ивент исчерпанным и разошлись — впереди открытие Олимпиады и первый день соревнований, товарищам спортсменам нужно настроиться, а мне — написать заметочку для «Комсомолки» о бандеровских недобитках.
Глава 5
Большую часть открывающего Олимпиаду шоу я проспал в тишине и уюте вип-ложи. Открыв глаза, когда Олимпийский огонь уже вовсю полыхал, я оторвал голову от Сониного плеча и потер лицо:
— Извини.
Улыбнувшись, «курортный роман» шепнула:
— Почти как в Кисловодске!
Воспоминания хорошие, но это — всего лишь воспоминания. Сегодня у Михаила Сергеевича свободный вечер, и он поведет Соню в ресторан на территории Деревни — ухаживать. Ну а мне в следующий раз лучше подремать на плече сидящего справа Громыко, чтобы избежать кривотолков. Андрей Андреевич, несмотря на то, что спал не дольше меня, выглядит как огурчик, что-то тихонько обсуждая с Густавом Вальтером Хайнеманом — президентом ФРГ, выходцем из Социал-демократической партии Германии. Президент западным немцам нужен в основном для представительских функций, и Густав едва ли вообще знает о случившемся прошлой ночью — вон Вилли сидит, время от времени бросая на херра Хайнемана нервные взгляды. Боится — канцлера в должности утверждает президент, а, раз «утверждает», значит и снять может.
Громыко очень незаметно пихнул мою ногу носком ботинка. Сигнал считан, товарищ Министр иностранных дел!
— Господин Хайнеман, простите, что проспал вашу речь, — подключился я к беседе. — Уверен, она была блестящей.
Вилли занервничал в два раза сильнее. Да не боись, мы же договорились. Нет, президенту доложат — он ведь должен заявление нациста подписать — но начальству плохие новости приносят в удобные моменты не только у нас, это как бы общемировая практика, так что пока херр Хайнеман прибывает в блаженном неведении.
— Боюсь, вы переоцениваете мои ораторские умения, господин Ткачев, — с улыбкой поскромничал Густав.
Вот он, в отличие от Вилли, национализму противостоял хоть и тщетно, но изнутри Германии, реально рискуя жизнью — вплоть до укрывания и подкармливания спрятавшихся евреев. Личные симпатии, впрочем, никакой роли не играют — мало быть хорошим человеком, нужно быть коммунистом!
— Я стараюсь слушать как можно больше всяческих речей лидеров государств, — поделился я одним из способов убивать время. — И извлекать из них полезные уроки.