Самый лучший комсомолец. Том четвертый
Шрифт:
— Мотор! — скомандовал режиссер.
Я натянул на рожу вежливую улыбку — так до конца интервью и просижу.
Ведущий бодро протарахтел подводку с ключевыми словами «большая честь», «уникальное дарование» и «Император». Далее мы раскланялись, обменялись рукопожатием, и я оттарабанил ответные формальности на тему большой чести.
Первый вопрос был платиновым, и касался моих впечатлений от визита в Японию. Ответы труда не составили, и я перечислил посещенные достопримечательности, не забыв сымитировать расстройство из-за пропущенного Национального музея. Ведущий моментально сориентировался и предложил приехать в Японию снова.
— Я еще молод, поэтому не стану исключать такой возможности, — отмазался я.
— Скажите, Ткачев-сенсей, какие эмоции вы испытали, получив письмо от нашего многоуважаемого императора Хирохито?
— Прежде всего я сильно удивился, —
Радуйтесь, верноподданические холуи, мне лицемерия не жалко, если за него Советские граждане получат много клёвых штук, которые сделают их жизнь лучше.
— И, само собой, похвала представителя древнейшей правящей династии на планете — невероятная честь для меня. Я считаю, что любым делом нужно заниматься с полной самоотдачей, поэтому и дальше буду стараться изо всех сил.
— Очень японский подход, Ткачев-сенсей, — заметил ведущий.
— Я понимаю, что это комплимент, Хидеки-сенсей, — кивнул я. — Но, извините, принять его не могу — не существует черт, имманентных какому-то одному народу. Со времен своего появления человечество упорно трудилось, добившись удивительных успехов, поэтому склонность и почет к созидательному труду — основа всеобщего процветания. Я уважаю японское трудолюбие, но совершенно уверен, что в других странах люди трудятся не хуже.
— Я вовсе не имел ввиду ничего подобного, Ткачев-сенсей, — улыбка ведущего немного померкла.
— Я понимаю, Хидеки-сенсей. Прошу прощения за свое занудство, — поклон. — Просто я ненавижу национализм во всех его проявлениях. Хорошо, что эта зараза давно в прошлом, а народы планеты от него свободны.
Ага, тысячу раз.
— При этом в любви к Родине и соотечественникам нет ничего плохого, — продолжил я. — И совершенно нормально гордиться их достижениями. Япония проделала долгий путь, выстроив мощнейшую экономику, сохранив прошедшую через века культуру и отказавшись от участия в войнах — это вызывает у меня глубочайшее уважение, — поклон.
— Не собирается ли Советский союз последовать нашему примеру? — задал он слегка опечаливший меня вопрос.
— Во Второй мировой войне мы потеряли более девятнадцати миллионов человек, — опустив глаза, тихо ответил я. — Это — только военнослужащими. Увы, наши европейские партнеры по историческому процессу не ограничивались комбатантами, занимаясь самым настоящим геноцидом гражданского населения — по самым минимальным подсчетам, только вследствии применения прямого насилия и угона наших соотечественников на каторжные работы, мы потеряли семь миллионов не-комбатантов. Эта цифра занижена, потому что не учитывает погибших от голода и болезней — от голода они ведь имеют свойство обостряться — и не рожденных вследствие «выбивания» репродуктивной части населения детей. Хотим ли мы еще одной войны после потери двух десятков миллионов человек? Разумеется нет, а если кто-то считает иначе — он либо идиот, либо куплен западными пропагандистами.
— Я вас понял, Ткачев-сенсей, — мягко ответил ведущий. — Поэтому вы предпочитаете поездки в Азию европейским?
— Это не связано, — покачал я головой. — Никакой ненависти к нашим западным соседям у меня нет — война принесла много горя и им. Историческая память тяжела, но именно поэтому мы должны извлекать из нее уроки при построении планов на будущее. Милитаризм очень плохо сказывается на благосостоянии и уровне счастья населения. Сейчас, когда у человечества появилось оружие, способное уничтожить всю планету, это ясно как никогда. Атомные бомбы ужасны, и я всем сердцем скорблю вместе с подвергнувшейся бомбардировкам Японией, но для нашей страны оно — великое благо, потому что выступает гарантией мирного неба над головой. Советский союз не развязывал гонку вооружения, и никогда ядерное оружие не применял. Мы — только обороняемся, потому что первое в мире государство рабочих и крестьян одним только фактом своего существования заставляет капиталистические элиты делиться прибавочной стоимостью со своим пролетариатом. Они это ненавидят, поэтому, как только увидят возможность, снова направят на нас орды оболваненных пропагандой солдат, чтобы решить проблему радикально — полным нашим уничтожением.
— У вас очень мрачный взгляд на мир, Ткачев-сенсей, — заметил
— Материалистический, — поправил я. — Основанный на фактах.
— Наши страны за последний век воевали дважды.
— Это так, — кивнул я. — И оба раза — честно, плотью и сталью. Предлагаю зафиксировать «боевую ничью» и налаживать крепкие, основанные на взаимной выгоде культурно-экономические отношения. Чтобы поспособствовать этому в меру моих скромных сил я и приехал.
— Позволю себе заметить, что нам мешает вопрос Северных территорий.
— До тех пор, пока на японских землях существуют американские оккупационные войска, этот вопрос не решится, — пожал плечами я. — У нас много территорий, и Курилы с Сахалином особо-то и не нужны. Но мы вынуждены их контролировать, чтобы не допустить туда наших врагов. Япония, простите за откровенность, никакого пренебрежения в моих словах нет, здесь не при чем — пока существует американское оружейное лобби, у нас нет другого выбора. Однако работа ведется — в следующем году СССР открывает на дальневосточных рубежах свободные экономические зоны. Ваши кэйрэцу Мицуи и Сумитомо уже заключили контракты на разработку тамошних полезных ископаемых. Корпорации «Сони» и «Касио» построят там заводы по производству электроники, ну а обычные японские граждане будут иметь возможность почти свободного посещения этих территорий — процедуру получения визы мы максимально упростим. В будущем наше правительство планирует предложить Японии возможность совместного, не военного использования Курильской гряды и острова Сахалин. Но придется подписать мирный договор. Говоря коммерческим языком, я бы назвал это лучшей сделкой из всех, которые СССР может предложить Японии.
— Говоря «мы», что вы имеете ввиду? — уточнил интервьюер.
— Имею ввиду СССР во главе с Коммунистической партией советского союза. А почему вы спрашиваете, Хидеки-сенсей? — включил я дурака.
— Принимая во внимание ваши родственные связи, определенная часть наших зрителей может решить, что вы имеете некоторое влияние на решения, которые принимает ваша власть.
Сочно заржав, я извинился и ответил:
— Не буду врать — мне такое положение дел бы очень понравилось, но мой дед строго разграничивает семейную жизнь и профессиональную деятельность. Увы, по законам моей страны, в силу возраста — напомню, мне всего четырнадцать — я никак не могу влиять на принимаемые в Кремле решения. С дедушкой мы занимаемся исключительно веселыми вещами — например, когда я в последний раз был у него в гостях, мы мастерили кормушки для птиц и много гуляли по лесу, разговаривая о литературе и музыке. Юрий Владимирович — очень образованный, глубоко разбирающийся в культуре человек.
— Извините, я не мог не прояснить этот момент, — с улыбкой извинился ведущий. — Можем ли мы сделать шаг назад в нашем диалоге?
— Разумеется, Хидеки-сенсей.
— Вы много рассуждали о милитаризме, но при этом не сказали ни слова о том, что творили обманувшие нашего многоуважаемого Императора военные элиты.
— Я не очень хочу обсуждать эту тему — как я уже говорил, историческая память тяжела, но Япония доказала свое стремление к миру, отказавшись от вооруженных сил, — пожал я плечами. — Прозвучит ужасно, и я очень прошу понять меня правильно — понять, чем руководствовались ваши военные всю первую половину двадцатого века, очень просто. Когда Японию вынудили открыться окружающему миру — это, кстати, сделали европейцы — ваши предки осмотрелись и поняли одну совершенно ужасную вещь: весь мир был четко поделен на процветающие метрополии и служащие источником ресурсов прозябающие в нищете колонии. Не желая своему народу судьбы последних, ваши элиты выбрали англосаксонский способ существования — заиметь колонии собственные. Последствия этого решения были ужасны для всего региона, и агрессивный японский империализм мне противен настолько же как и любой другой, и я его ни в коем случае не оправдываю, но ваши элиты всего лишь учились у главных архитекторов тогдашнего мироустройства — у англосаксов и держателей крупного финансового капитала других национальностей. Большая часть этих людей сейчас живет в США, но их суть не поменялась — они очень хотят править миром, обрекая миллиарды людей на полуголодное существование ради извлечения сверхприбылей. Как бы там ни было, японский империализм остался в прошлом, и лишний раз бередить нанесенные друг другу обиды значит играть на руку западным элитам. Они мира и всеобщего процветания хотят меньше всех, поэтому очень стараются создавать на планете очаги напряжения. Извините, Хидеки-сенсей, можем ли мы перейти от мрачной стороны бытия к светлой и созидательной? Например, вашей замечательной культуре.