Самый темный соблазн

Шоуолтер Джена

Парис понял, что не хочет брать Сиенну в коридоре, на глазах остальных. Да, он делал подобное дерьмо раньше — перепих по-быстрому. Парис хотел, чтобы этот раз был только для него, чтобы каждый вскрик Сиенны был только для его ушей, каждая реакция на его прикосновение — его личным открытием. Её аромат — его. Её кожа — его. Его, его, его.

"Возьми то, что является твоим! Возьми, возьми, возьми!"

Как же ему бороться с демоном, заключённым внутри него.

— Парис? — произнесла она скучающим тоном.

— Да.

— Предупреждаю,

я действительно в этом плоха.

Париса охватило смятение. Он нахмурился.

— В чём?

— В поцелуях.

Прежде чем он смог возразить ей, Сиенна прижалась к его губам и вдохнула воздух из его лёгких. Она не была плоха в поцелуях, а всего лишь нерешительной, неуверенной, робкой. Но Парис так сильно желал её, чтобы обучить лучшему. Он взял на себя инициативу, неспособный остановиться. Его язык творил невообразимое, требуя признать его мастерство.

Сиенна не могла признать своё поражение. Когда он в третий раз клацнул зубами о её зубы, она до крови прикусила его нижнюю губу.

Парис дёрнулся назад, прежде чем она откусила её.

— Чёрт побери, женщина.

Разврат устроил что-то вроде кикбоксинга внутри его черепа. Не от недовольства или желания скрыться от жестокости, а от возбуждения, желания подобраться ко всему этому ближе.

"Ещё, ещё! Целуй её ещё!"

— Возможно, я неопытна в этом, но понимаю, когда кто-то в этом такой же как я. Сделай это правильно, — потребовала Сиенна.

"Она, чёрт подери, шутит?"

— Никто раньше не критиковал моё мастерство.

— Они просто не хотели ранить твои чувства, — парировала Сиенна. — Мы с тобой уже прошли эту стадию, поэтому со спокойной душой могу признать, что у меня был потрясающий поцелуй с Карлом Кникербокером в третьем классе.

Опять она показывает свой характер. И будь он проклят, если это не возбудило его ещё больше, не вызывая гнева. Парис желал видеть сейчас её лицо. Её карие глаза, в которых блестели искорки, её румяную кожу, припухшие губки. Сиенна была бы воплощением страсти.

— Неужели мне следует давать тебе указания? В этом деле ты хуже меня.

— Кто-то должен научить тебя. — Сиенна похлопала его по щеке. — Полагаю, мы должны научиться этому вместе.

"Ещё, ещё, ещё!"

Губы Париса изогнулись в улыбке. Забавно. Веселье, когда его тело и демон в огне, отчаянно желая эту женщину.

"Я как раз этим и занят."

Глава 20

— Ладно, давай посмотрим, смогу ли я составить конкуренцию маленькому Карлу. — Парис медленно подался вперёд и нежно прижался губами к губам Сиенны, оторвался от них и прижался снова, дразня её этими прикосновениями, едва ощутимой дегустацией. Сиенна обмякла в его объятиях, царапая ноготками кожу его головы, ведя руками ниже, ещё ниже, и в конечном счёте, обвивая Париса за шею и не позволяя от себя

оторваться.

Он провёл языком по её губам, впитывая их вкус, давая Сиенне то, что она хотела, медленно, непринуждённо, а когда она открыла рот, Парис скользнул туда языком, двигаясь глубже, впитывая ещё больше её вкуса. Их языки встретились, сплетаясь, участвуя в дуэли долгих, томных ласк. Сиенна и Парис изучали друг друга, каждую деталь языка и зубов, дыхание и вкус, и это оказалось самым сексуальным делом, каким Парис занимался в своей жизни.

В их первую встречу, именно Сиенна поцеловала его, и отвлекая, таким образом, воткнула в его шею иглу. Что-то подобное она могла сотворить и сейчас, но Париса это не заботило. Его тело тлело от страсти, а кровь текла расплавленной лавой, чего раньше никогда не происходило. Сердце Париса отбивало барабанную дробь, взывая к этой женщине, этой одержимости. Руки и ноги Париса затряслись.

Из-за окружающей их плотной тьмы, Парис по-прежнему ничего не видел, и на поверхность вырвались другие чувства. Цветочный аромат Сиенны наполнил его обоняние, вызывая у воина головокружение. Его татуированные кончики пальцев покалывало от воспоминаний её шёлкового тела. Уши подёргивались, улавливая каждый издаваемый Сиенной звук. А её вкус… о боже, да… амброзия в своём более мощном воплощении.

Ведь именно такой теперь была Сиенна. Такой её сделал Кронос — поставщик амброзии, ходячий амброзия-дозатор. Воткнув соломинку в её вену, ты мог достичь вечности от её содержимого.

Но для людей амброзия имела убийственный эффект. Однажды она едва не убила женщину Мэддокса. А вот Сиенна уже была мертва и больше не являлась человеком. При кормлении амброзией с ней смешивался её нектар, необходимый для "роста растения" и получалось то, что могло убить даже смертного, и в сущности, девушка являлась "плодородной почвой" для разведения наркотиков.

То, что бежало по венам Сиенны имело значительный привыкающий процесс, чем то, что Парис плескал в свою выпивку. И если кто-то из бессмертных попробует кровь Сиенны, то мгновенно ощутит от неё зависимость. Они будут нуждаться в ней, беречь как зеница око и биться до смерти с любым, кто попытается забрать у них Сиенну.

Во имя всех святых, зачем Кронос сотворил с ней такое? Зачем он сделал её такой мишенью?

Ещё один вопрос, который им двоим, придётся выяснить… с клинками в руках.

"Не думай об этом сейчас. Ты получил её. Сиенна в безопасности и хочет тебя также сильно, как ты хочешь её."

Парис обхватил её за талию, приподнял и крепко прижал к стене.

— Детка, обними меня ногами.

Сиенна повиновалась, и Парис потёрся твёрдым членом о её клитор так сильно, что она вскрикнула. Это было… это было… Не описать словами.

"Больше."

Всё. Всё. В конце концов, важно только это слово.

— Ты уже мокрая и готовая принять меня? — Обычно он одаривал девушек потоком красивых, бессмысленных фраз. Сиенне посчастливилось вытянуть из Париса что-то кроме "моя", "больше" и "да".