Самый темный соблазн
Шрифт:
Однако с тем, что происходило внутри этого мира…
"Она не должна этого делать", — подумал Парис и всё же приказал:
— Остальное. Живо.
Сиенна расстегнула лифчик и бросила вещичку в довершение к остальным. Вершинки грудей, которые Парис так жаждал погрузить в рот, украшали розовые соски, которые на холодном воздухе превратились в жемчужинки. Сиенна скользнула пальцами под пояс трусиков и потянула их вниз по прелестным длинным ножкам. И вот она осталась обнажённой. Парис приковал взгляд
Сиенна поёжилась от неловкости, подняла и опустила руки, словно хотела прикрыться, но отговорила себя от этого.
— Ты идеальная. Такая сладкая и совершенная. — Стройная, с узкой костью и очаровательной кожей с россыпью веснушек, каждая из которых была похожа на маленький кусочек леденца. Парис намеревался облизать Сиенну сверху донизу.
Когда они расстанутся, на её теле не останется ни одной частички, которую бы он не попробовал.
Сиенна нахмурилась и оглядела себя.
— Как ты можешь так обо мне говорить?
— Если и дальше собираешься оскорблять себя, то лучше закрой свой ротик и полезай в воду.
От язвительного тона Париса Сиенна моргнула.
— Ты сумасшедший.
Чёрт, да, он сумасшедший.
— Когда я говорю, насколько ты прекрасна, а ты выражаешь сомнение, то это, по сути, объявление меня лжецом.
— Нет, я не называла тебя лжецом… просто… — Сиенна замолкла, напомнив Парису сбивчиво лепечущую женщину, с которой он целовался в Риме. Ту, которая его полностью пленила; ту, которая так очаровательно болтала. — Просто мужчины не…
"Мужчины".
Парис разразился такими ругательствами, от которых другие покраснели бы.
— Это хорошо, потому что в противном случае мне пришлось бы их убить. — Сиенна была его, и все, кто смотрели на неё, все, кто думали о том, как бы к ней прикоснуться…
"Остановись, сейчас же. Сведи собственнический инстинкт к минимуму. Всё это временно. Должно быть временно".
— Парис, — произнесла Сиенна надломленным голосом.
— Да. — Он хотел отвести взгляд, но не мог этого сделать.
— Я тоже считаю тебя красивым. — Как будто только что, не уничтожив его этими словами, Сиенна повернулась к источнику воды. Взору Париса открылся изящный, покрытый синяками изгиб её спины. Воин также видел иссиня-чёрные крылья, раскинувшиеся из двух прорезей, и татуировку обсидиановой бабочки между ними.
От вида изгиба её спины у Париса увлажнился рот. У основания позвоночника, чуть выше задницы находились две впадинки. И, кстати говоря, о заднице… видел ли воин что-то прелестнее? Самое то, чтобы ухватиться за неё, пока он будет вколачиваться глубоко в тело Сиенны, подначиваемый четырьмя веснушками, образующими рисунок в форме звёздочки на правой ягодице.
Парис мог преклоняться
"Больше. Пожалуйста, больше. Необходимо прикоснуться".
Сиенна погрузилась в дымящуюся воду и издала блаженный стон. Она нырнула, а затем появилась на поверхности, блестя от капелек воды.
— Вот, возьми. — Дрожащей рукой он достал из кармана тонкий брусочек мыла. Париса охватило смущение, когда он заметил эту дрожь.
Когда Сиенна с благодарностью принимала кусочек мыла, она потёрлась пальцами о ладонь Париса. На лбу воина выступили бисеринки пота.
— Спасибо. Очень практично путешествовать с подобными вещичками. Возьму себе на заметку.
Ага. Парис не собирался объяснять ей, почему так делал. Только не Сиенне. Никогда.
Рассказывать ей о том, что всегда с собой таскал брусочек мыла, потому что никогда не знал, в чьей постели окажется или с кем окажется, или о том, насколько грязным после всего этого себя чувствовал, или о том, что носил с собой мыло, как другие мужчины носят презервативы… не умно. Это без сомнения испортит настроение.
Кстати, говоря, о презервативах. Мог ли Парис рассказать Сиенне правду? Он не мог подхватить венерические заболевания, так же как и не мог их передать. Беременность одного из пары бессмертного и человека была редкостью, и ещё реже в паре с мёртвым человеком. И хотя Парис терпеть не мог спать с незнакомцами, ненавидел всю эту интимность, его демону требовался контакт кожи к коже. Поэтому, никаких презервативов, даже если его член и побывал в тысячах людей. Сиенна пришла бы от всего этого в отвращение.
Он не должен был толкать её на сексуальные отношения, когда больше ничего не мог предложить. Парис должен дать ей больше времени, чтобы принять более основательное решение, но времени у него не было. У них нет времени. Через два дня Парис потеряет Сиенну. А сейчас Разврат требовал удовлетворения. Поэтому, да, если Сиенна позволит, воин возьмёт её.
Парис устроился на берегу, жаждя, чтобы Сиенна жадно вцепилась в него. Если бы они занялись сексом — а через это они уже проходили — и после этого Разврат не ощутил бы мгновенного удовлетворения, то Парису пришлось бы… что? Сделать то, о чём он уже ей говорил? Ему бы пришлось найти кого-то другого?
"Не стоит прямо сейчас об этом думать, а то это чревато потерей контроля".
Внутри Париса уже начала сгущаться тьма, жаждущая собственного освобождения, заставляющая воина чувствовать себя так, словно он захвачен двумя демонами, каждый из которых имеет свои потребности: демоном Разврата, жаждущего секса и демоном Насилия, жаждущего кровопролития. Но носителем демона Насилия являлся Мэддокс, так что эта теория не имела основания.
"Плевать! Это не имеет значение. В данный момент важна только Сиенна."