Самый яркий свет
Шрифт:
До сего момента Серж еще сохранял остатки спокойствия, но то, что сделала моя конфидентка, окончательно выбило его из седла. Невзирая на мои стоны, Аммосова запустила пальцы прямо мне в лоно. На ее ладонях осталось семя корнета, которую Марго незамедлительно отправила себе в рот, повторяя это снова и снова.
— Гусар, негоже будущему герою пугаться и смущаться, — рассмеялась Марго.
— Это… это…
— Это необычно, признаю.
Она встала и надела свой фаравахар. От серебряного кругляша дохнуло теплом.
— У Маргариты
Сладкая усталость наполнила тело, что подняться с колен и устроиться на кровати удалось с трудом.
— Нужно есть… это? — спросил Серж нервно дрожащим голосом. — Такая сила в… нем?
Конфидентка, совершенно не стесняясь наготы, встала и открыла свой несессер с золотым, богато украшенным шатленом, из которого извлекла маленькую трубку. Набивая ее табаком, она задумчиво пояснила:
— Скорее не сила, а слабость. У каждого освещенного есть свой крючок, который помогает озарять. Что есть Свет? Никто точно объяснить не может, но освещенный не может проявлять талант бесконечно. Силы заканчиваются, озарять становится нечем. Свет восстанавливается в душе манихея сам, искренняя молитва помогает сделать это быстрее.
Она раскурила свою изящную кисэру[5] прямо от свечки и выпустила дым к потолку.
— Каждый должен найти свой крючок. У меня вот такой. Не очень удобно, — усмехнулась Марго, — не всегда рядом найдется мужчина, который был бы приятен. Саша свой вот пока не нашла.
Да, в чем-то я даже завидовала подруге. После такого… обеда она могла творить чудеса, озаряя своим Светом. Другое дело, что применение ее таланта хотя и востребованное, но весьма ограниченное. Не каждый день даме необходимо излечить бесплодие, кавалеру — бессилие, а им обоим — неприличную болезнь.
— Александра Платоновна объясняла мне, что соитие необходимо для освещенных, — сказал Серж.
— Не совсем так, — поморщилась Марго. — Соитие — это лишь инструмент. Просто очень доступный. Суть в другом. Освещенный должен быть свободен, свободен в своих эмоциях, побуждениях, устремлениях. Монгольский багатур Бэсудэй Гантулга еще в детстве был оскоплен, но стал одним из сильнейших освещенных. Свой крючок он нашел в чем-то другом, как понимаете.
— То есть коитус не так важен? — удивилась я.
Все, что я знала о Свете, вдруг поменялось после таких слов.
— В известном смысле важен, — усмехнулась Аммосова. — Как минимум это приятно. Сашенька, отдаваясь страсти, ты ломаешь внутренние запреты, открываешь свою душу Богу, впускаешь свет Мани.
Серж улегся рядом со мной, прикрывшись простыней, и высказал свое предположение:
— Так ведь можно выйти на Невский проспект, раздеться донага. Еще кучу навалить на глазах у барышень.
— Фи, корнет. Но да, Вы правы — так тоже можно. Но насколько искренним будет Ваше желание показывать голый зад прохожим и срать аки лошадь прилюдно? Вот то-то, — Марго направила тонкую струйку дыма в сторону гусара. —
Она задумалась, потом посмотрела на меня серьезно и сказала:
— Поэтому, Саша, ищи свой крючочек. Такой, чтобы он не был в постели. Тобой движут разные страсти сейчас. И злость, и ненависть, и желание справедливости. Отринь первые два, попробуй потянуть за ниточку справедливости. Или найди что-то другое, но такое, что не разрушит душу, не поведет тебя во Тьму.
В неровном свете фигура Марго казалась демонической. Красивое, обнаженное тело, окутанное табачным дымом, манило к себе, так что внизу живота сжался клубок…
— Мара, прекрати, дай отдохнуть!
Та рассмеялась, и наваждение исчезло.
Сильна подруга. Ее умение повелевать страстью порой пугает.
— Пожалуй, поеду я домой, — сказала она. — Не беспокойся, экипаж ждет. Вдруг по дороге кто снасильничать пожелает.
Ох, не позавидую я таким лиходеям. Если отец, как выяснилось, мог убить своим Светом, то Марго пусть имеет власть всего над одной часть человеческого тела, зато какую! Если тебе мошонку скрутит невыносимой болью, ни о какой татьбе уже не думаешь.
Аммосова споро оделась, попросила ее не провожать, но я довела ее до дверей. Танька, привычная к любовным похождениям своей госпожи, крепко спала, и будить ее было бы излишним.
— Хороший мальчик. Береги его, но не привязывай, — скороговоркой сказала Марго на прощание. — Чист он душой. Завидую, подруга. И будь осторожна. Что-то вокруг тебя затевается. Я попробую узнать. До скорой встречи.
Она чмокнула меня в щеку и начала спускать по лестнице. На пол пролета ниже показалась фигура Дыни, он вежливо поклонился мне, а Аммосова остановилась, оценивая полицейского. Чему-то хмыкнула и пошла дальше.
Я вернулась в спальню и устроилась под боком Сержа. Корнет молчал, очевидно, пытался осознать произошедшее и услышанное. Под стук его сердца мне и уснулось.
Пробуждение было приятным, как говорят французы, мы занимались любовью. Без безумств и неистовства.
[1] В реальной истории П.Х. Обольянинов был отставлен после убийства Павла I и до смерти в 1841 году проживал в Москве.
[2] А.С. Макаров был в том числе сенатором. В реальной истории после упразднения Тайной экспедиции был назначен главой комиссии по пересмотру уголовных дел, заведенных при Павле I. Умер в 1810 году.