Самый жестокий месяц
Шрифт:
Гамаш немного подумал.
– Слишком много дел. У тебя уже есть задание на сегодня.
Бовуар некоторое время смотрел в глаза начальнику, потом отвел взгляд. В этот момент он понял: Гамаша убьет не злобный дух, не вурдалак и не призрак. А собственная гордыня.
Глава двадцать первая
– Итак, я слышал, что вы колдунья.
– Я предпочитаю слово «виканка» [44] . А вы, насколько я понимаю, католик.
44
Вика –
Гамаш поднял брови. Женщине, сидящей перед ним, было, вероятно, лет сорок с небольшим, хотя точнее сказать он бы затруднился. Гамаш подозревал, что она с самого детского сада имела вид женщины средних лет. На ней были туфли без каблука, скромная юбка и свитер хорошего качества, хотя тоже вышедший из моды. Он не мог понять, откуда у нее эти вещи. Достались от матери? Куплены в магазине подержанных товаров? Ей не хватало только сарафанчика, и тогда она выглядела бы как персонаж из книг Беатрис Поттер – он покупал эти книжки для своей внучки Флоранс. Черты лица у нее были миниатюрные и заостренные, глаза – серые. У него возникло впечатление, что он разговаривает с каким-то лесным существом. Существом очень умным.
– Я не хожу в церковь, – сказал Гамаш.
Неужели Бовуар был прав? Неужели эта женщина хочет проникнуть в его мозг? Бовуар почему-то полагал, что именно там находятся верования Гамаша. На самом же деле они не имели никакого отношения к его голове.
– Виканка? – переспросил он.
– Практикующая. – Жанна Шове кивнула и улыбнулась ему едва заметной, но дружеской улыбкой.
Они сидели в гостинице Габри у пылающего камина. Погода обещала быть теплой, но огонь был весьма кстати. Гостиная, где они находились, была простой и изящной, что удивляло любого, кто знакомился с Габри прежде знакомства с его жилым пространством. Гамаш спрашивал себя, что тут настоящее – эпатажный Габри или его достойный и удобный дом.
– Вчера мы вас искали. Не могли бы вы сказать, где вы были?
– Тут нет никакого секрета. Но позвольте сначала задать вопрос вам. Мадам Фавро была убита?
– Разве Габри вам не сказал?
– Да, сказал. А еще он говорил, что написал сценарий «Продюсеров», который был похищен у него Мелом Бруксом, а еще он говорил, что Рут – его отец.
Гамаш рассмеялся:
– Он должен позволять себе хотя бы раз в день говорить правду, и боюсь, что известие о Мадлен Фавро таковым и было. Ее убили.
Жанна на мгновение закрыла глаза и вздохнула:
– Эфедрой?
«Чертов Лемье», – подумал Гамаш.
– Уже две правды, – сказал он.
– Что такое эфедра?
Она спросила это так естественно, что у него возник вопрос: это любопытство или хитрость? Если она и в самом деле не знает, то она не виновна в этом преступлении.
– Сначала, пожалуйста, мой вопрос. Где вы были вчера?
– На холме.
– В старом доме Хадли?
По ее лицу пробежало и тут же исчезло выражение отвращения, словно резко подняли занавес и он увидел то, что находится за ним.
– Нет, не там. Я надеюсь, что больше ноги моей не будет в этом месте.
Она пристально посмотрела на него, пытаясь понять по его лицу, уж не собирается ли он просить ее об этом. Гамаш подумал, что такое выражение, вероятно, знакомо дантистам. Испуганные пациенты одними глазами просят: «Не делай мне больно».
Потом это мгновение прошло.
– Я была в другом конце деревни. В маленькой церковке.
– В Святом Томасе?
– Да. Она прекрасна. Я испытывала потребность побыть в тихом, мирном месте, чтобы помолиться. – Она заметила его замешательство. – Что? Колдуньи не молятся? Или мы молимся только падшим ангелам, а не тем, что висят в Святом Томасе?
– Я ничего не знаю о виканах, – сказал Гамаш. – Хотелось бы узнать.
– Пойдете со мной?
– Куда?
– Вы боитесь?
Нет, она не смеялась над ним.
Он задумался на несколько мгновений. У него было правило: не лгать подозреваемым. Не потому, что он был высоконравственным или соблюдал некую этику. Нет, он знал: если ложь будет выявлена, это ослабит его позицию. И старший инспектор Гамаш никогда не лгал. Не опускался до такой глупости.
– Я всегда побаиваюсь неизвестного, – признался он. – Но вас я не боюсь.
– Вы мне верите?
– Нет. – Он улыбнулся. – Я верю себе. И потом, у меня есть пистолет, а у вас, вероятно, нет.
– Да, вы правы, пистолет не мое оружие. Сегодня такой прекрасный день. Жаль проводить его в помещении. Я предлагаю всего лишь немного прогуляться. Может быть, дойти до той церковки.
Они немного постояли на веранде рядом с креслами-качалками и плетеными столиками, затем спустились по широкой лестнице и отправились на прогулку. Минуту или две шли молча. День был золотистый со всеми мыслимыми оттенками зеленого, только-только появляющимися. Грунтовая дорога наконец-то высохла, и в воздухе пахло свежей травой и почками. На лужайках и на деревенском лугу прорезались фиолетовые и желтые крокусы. Громадные поля ранних нарциссов стелились вокруг Трех Сосен, их ярко-желтые трубочки ловили солнце. Минуту спустя Гамаш снял с себя куртку и перекинул через руку.
– Очень спокойно сегодня, – сказала Жанна.
Гамаш не ответил. Он шел и ждал.
– Это похоже на мистическую деревню, которая появляется только для тех людей, которым она нужна.
– Вам она была нужна?
– Да, мне нужно было отдохнуть. Я слышала об этой гостинице и в последнюю минуту решила забронировать номер.
– А как вы о ней узнали?
– Мне попалась брошюрка. Габри, видимо, дал рекламу.
Гамаш кивнул. Солнце согревало его лицо.
– Ничего подобного со мной прежде не происходило. Никто никогда не умирал на моих обрядах. Никому не было причинено вреда. В физическом смысле.
У Гамаша на языке вертелся вопрос, но он решил промолчать.
– Люди часто слышат такое, что эмоционально их расстраивает, – продолжала Жанна. – Привидения, похоже, не слишком щадят человеческие чувства. Но по большей части контакты с мертвыми – это вещь очень спокойная, даже деликатная. – Она посмотрела на Гамаша. – Вы сказали, что ничего не знаете о виканах. Я полагаю, это означает, что и о наших ритуалах вы ничего не знаете?
– Так оно и есть.
– Спиритические сеансы – это ведь не явление призраков или привидений. И не экзорцизм. Это нечто другое. Они даже к смерти не имеют отношения, хотя мы и вступаем в контакт с духами мертвых.