Санитарка
Шрифт:
Больные совершенно искренне и подробно рассказывали врачу об истоках своего страдания, с первых минут общения попадая под магию лечащего врача.
Именно нарколог был наиболее востребован в районе благодаря особенности этого муниципалитета. Особенность заключалась в том, что производства было всего два: трусопошивочный комбинат и завод по изготовлению лимонада. На первом преимущественно трудились женщины, на втором – мужская
Технологически лимонад готовили просто: путём разбавления семидесятиградусной фруктовой спиртовой эссенции и последующим разливанием в бутылки.
Трудность заключалась в том, спиртовой концентрат перед разбавлением невозможно было не попробовать. У местных рабочих было стойкое убеждение, что его где-то по дороге уже разбавили. Чтобы уличить неведомых вредителей, пробу снимали с каждой партии. Конечно, можно было использовать спиртометр. Но, во-первых, кто ему доверял, а во-вторых, зачем же обижать признанных знатоков своего дела.
Высокий градус напитка быстро формировал пагубную зависимость и неиссякаемую очередь на приём к Борису Исаевичу. Именно к нему потому, что в среде пьющего населения безграничным доверием пользовался только его метод чудодейственной капсулы.
После того как все менее радикальные способы отворотить oт заразы бывали исчерпаны, болезного приводили на приём к легендарному доктору. Атмосфера кабинета и магнетическая личность врача обеспечивали добровольное согласие нациста на самое действенное средство – «вшивание капсулы в голову», как кратко обозначали процедуру больные.
Конечно, не в голову, а под волосистую часть кожного покрова. Но для усиления эффекта доктор, как правило, не уточнял детали операции. Самым важным моментом всей методики было ожидание эффекта «рассасывания». Вольному объясняли, что нельзя употреблять спиртные напитки, пока капсула определяется при ощупывании. После же того как капсула рассосётся, организм больного нормализуется и он, как все обычные люди, сможет выпивать и контролировать своё состояние.
Таким образом, у больных Бориса Исаевича не было категорического раз и навсегда наложенного табу. Им лишь предлагалось временно воздержаться, что переносилось гораздо легче, чем категорический запрет.
Главное было периодически ощупывать свою голову. Если твёрдый катышек определялся – ещё рано; если нет – всё, процесс лечения закончен. Чтобы папист преждевременно не определил завершающую стадию лечения, жене или близким больного рекомендовалось совместное ощупывание головы.
Поначалу больные по несколько раз в день трогали голову, потом реже. На какое-то время забывали совсем, спохватывались, трогали. Нащупав, с удивлением обнаруживали, что уже не так сокрушаются по поводу её наличия. Шло время. Тяга к спиртному ослабевала, у некоторых исчезала совсем. Трудовые будни построения социализма обеспечивали постоянную занятость общим делом и индивидуальным решением бытовых проблем. Чем и занимался освобождённый от алкогольной интоксикации организм.
Конечно, основной причинный фактор заболевания не исчезал. По-прежнему регулярно поступали цистерны с концентрированным алкоголем. Но рабочие с капсулой в голове, или «заряженные», как они сами себя называли, уже не стремились в разливочный цех. Прослойка непьющего пролетариата росла. Заводское начальство не могло нарадоваться росту производительности труда. Жены исцелённых боялись открыто радоваться происходящему, чтобы на всякий случай не сглазить, но на доктора молились коллективно.
Что из себя
Простота, доступность, а главное результативность методики обеспечили громкую славу доктору Хайкину. Постепенно она докатилась до областного центра и, кто знает, катилась бы дальше, если бы не зависть. Обыкновенная профессиональная зависть своих коллег. Когда у маститых светил сократилась очередь к кабинету, когда стали поступать сведения о каком-то сельском лекаре, творящем чудеса, профессиональное сообщество отреагировало мгновенно.
Под надуманным предлогом в клинике областного центра у «заряженного» пациента была извлечена «капсула». Ею оказался обыкновенный… велосипедный подшипник.
То, что началось после этого, сравнимо с компанией против «врачей-вредителей» в рамках областного масштаба. Редкий представитель официальной медицины не отметился в хоре негодующих и требующих немедленного наказания.
Однако полному уничтожению «шарлатана от медицины» мешала статистика. Она неумолимо, неудобно, невыгодно показывала самые высокие проценты излеченных именно у доктора Хайкина. Помогли также коллективные обращения трудящихся лимонадного завода и трусопошивочного комбината с просьбой взять опального доктора на поруки.
Сам Борис Исаевич, казалось, не замечал происходящего. Только крепче заваривал чай и чуть громче постукивал ложечкой. В его по-прежнему проницательном взоре читалась твёрдая уверенность всеми доступными средствами помогать болеющим.
«Буратино»
Так назывался газированный напиток, который выпускал наш лимонадный завод. Казалось бы, какое отношение к производству безалкогольных напитков имеет выпускник мединститута – начинающий врач? Самое непосредственное, как мне объяснил главный врач больницы, где я должен был трудиться по основной специальности.
На первой неделе самостоятельной работы он вызвал меня к себе, заранее не обозначив тему беседы. Мыслей по поводу улучшения лечебного процесса было много, и я с готовностью прибыл в указанный час.
Главный был фигурой колоритной. Несколько зубов снизу отсутствовало, и, хотя он был ещё человек нестарый, это обстоятельство его ничуть не беспокоило. Напротив, он находил в этом определённое удобство. Перед тем как начать разговор с собеседником, он разминал папиросу «Беломорканал» и надёжно устраивал её на месте дефекта. Зажатая между зубами, она дымила в своём режиме и совершенно не мешала беседе. Иногда разговор носил эмоциональный характер, и главный, забыв о первой, автоматически прикуривал и вставлял на другую сторону вторую папиросу. Если беседа принимала экстремально напряжённый оборот, он начинал почёсывать открытую часть голени между нижним краем брюк и верхним краем носка, останавливаясь лишь, когда появлялась кровь. С окровавленными руками и ногами, в клубах табачного дыма, с двумя окурками во рту, он производил неизгладимое впечатление.