Санкт-Петербург
Шрифт:
Алена действительно встала, руками, рукавами вытерла слезы, улыбнулась, как всегда, ослепительно, деловито спросила:
— А кто дрова мне будет колоть, носить?
— Хм? — вопрос был для попаданца неожиданный и он задумался. К Прову ее прикрепить? На трактир много дров уходит, будет выделить долю и на сушилку. Хотя нет, зная трактирщика, он будет с нею скуп, а девка сама не потребует, заскромничает.
Алена, видя, что барин медлит, и не правильно это понимая, зачастила, умоляюще глядя на барина:
— Нет, поленья я могу и сама носить в избу,
— А-а, нет, конечно, — Дмитрий выбрался из своих дум, уже по-иному посмотрел на девчонку. Вот тебе и малая, а все уже понимает. Может, не надо тебе лезть не в свое дело? Хотя, с другой стороны, одна голова хорошо, а полторы лучше. И вы зря засмеялись над девкой. Полголовы Дмитрий имел в виду как раз свою. Мало он знал, оказывается, знал тонкости крестьянской жизни первой четверти XVIII века. А если подумать, то и в XXI столетии. Никогда ведь не сушил еще!
Вот и послушай пока и мотай на ус!
Глава 18
Оказывается, сушить натуральные продукты тоже не так просто. То есть, можно просто засушить, ну и получишь какие-то, гм, фекалии. Прежде всего, по словам крестьянской девки первой четверти XVIIIвека Алены в пересказе попаданца XXI века Дмитрия, надо приготовить сырье — ягоды промыть, просушить, промочить в медовом растворе. Грибы, мясо дичи и птицы, рыбы опять же промыть от мусора и грязи, потом разрезать на мелкие и желательно одинаковые кусочки. А уже потом — в рассол!
И если мед, в общем-то, есть и он относительно недорог, то вот рассол делается условно, несколько крупинок соли на полведра. Дорого! Вот и Дмитрий это почувствовал, что соли нет в грибах! Но ведь можно и исправить с его-то солеварением.
Далее, через полусутки, впрочем, иным и суток не хватает, сырье убираешь из корчаги, осторожно отжимаешь лишнюю жидкость, и теперь сушить!
— Барин, а про просушку надо говорить? — девка уже пришла в себя. Глаза весельем лучатся, так и прыснет в голос. Как же, зеленая крестьянка учит важного барина, скажешь кому, обсмеют!
Нет, технологию сушки он слушать не будет, он и предварительную-то подготовку жаждал прослушать на предмет, чего мастерице еще дополнительно надо. А она тут задницей опять крутит!
— Поговори мне еще, — буркнул он, — розог захотела? Увидел, что угроза не повлияла, добавил: — смелая ты. Вот отдам в замуж за многодетного вдовца — бедняка, вот и помаешься!
Посмотрел, что таки испугалась, усмехнулся, открыл дверь, гаркнул:
— Эй, люди, Прова мне в сушилку немедленно!
Голос Дмитрия уже знали. Он сразу же услышал разные голоса, зовущие трактирщика. Как же, сам барин зовет. И сам Пров прибежал, задыхаясь. Тоже не захотел обижать доброго барина, который, однако, может и гневаться.
Познакомил его с Аленой, рассказал про обязанности обоих, про двора, продукцию из леса и трактира. Пров слушал внимательно, но когда высматривал девку, глаза его маслянели. Поэтому напоследок пригрозил:
— И это, если тут без церковного венчания шуры-муры начнете делать, выпорю жестоко и сниму с трактира. Будешь без перемены работать в руднике.
Пробрало трактирщика, испугался и барина, и девку. Чего еще наболтает, а у него семья, четверо детей.
— Колоть дрова и носить, а также тяжелое что носить в избе поставлю твоего брата Еремея. На питание и на жизнь поставлю ему и продовольствие, и одежду в половину его. Сколько брату-то, сможет с этой работой?
— Двенадцать лет уже, — заторопилась Алена перед таким желанным местом для родственника, он сильный, жилистой, сейчас все тяжелые работа по дому делает за отца.
— Вот и хорошо, — успокоил Дмитрий девушку. Двенадцать лет для XVIII века — это уже чуть-чуть для взрослой жизни. Парни вовсю помогают отцам, девки — матерям. А взрослые и стараются, учат, понимают, что еще год, мало два и самим надо образовывать семью и хозяйство, сначала порой с родителями и уж обязательно свое. Пусть работает, это не землю пахать и в руднике работать!
— Пусть завтра к обеду придет, посмотрю и сам обскажу.
Так, конечно, бытовая сфера и денежки с этого были важными, но не первыми. Главное все же рудник, а потому, отдохнув в первый день, сходив в баню, ну и как водится, пообедав с хорошей водочкой, Даши не было — толи из презрения, толи из осторожности, мало ли сделают пьяные. На второй день прямо с утра появились на рудники.
Тут уж попаданец запрогрессировал в полной мере, любимое дело, как-никак! Две водяные и одна ветряная мельницы полностью закрывали все нужды с энергией. Двигатели с них тащили все линии. А это, вдумайтесь, протяженность пять верст в совокупности!
Честно говоря, Дмитрий, предвидя все будущие трудности, хотел послать все эти нововведения лесом по обширной Сибири. Но умный и сравнительно ученый для первой четверти XVIII века, дьяк рудника (это Дмитрий так обозвал должность директора рудника) Ивасий Семенович Новосильцев сумел его облагоразумить.
— Смотри, mon ami, показал он на местности, — рудник наш, так уж повелось, стоит на горе. И пусть до реки несколько верст, зато путь они до нее лежат по наклонной линии. И даже руду не надо катить, сама пойдет. Тем более с рудой линия загрузки будет двойная, каждый со своим двигателем от водяной мельницы.
Уговорил, чертяка, Дмитрий согласился. Вообще Ивасий Семенович мало что сын боярский, то есть «свой», его даже царь Петр, присмотревшись, перестал чураться. Не морщиться нового, был во Франции и ему все там понравилось. Французский выучил. Это, конечно, не голландский, но тоже из Европы!
Новосильцев не стал здесь старшим. И не потому, что Петр поосторожничал, не стал обижать Никиту Логинова. Новосильцев у царя был в большом фаворе у царя. Он один из немногих «специализировался» не по армии и флоту, а по гражданке, насколько это можно в милитаризованной первой четверти XVIII века.