Санкта-Психо
Шрифт:
— Ну.
— И к чему пришли?
— Да так… ни к чему. Дверь надо запирать. И самим запирать, и за другими следить, чтобы не забывали.
— Мудрое решение.
Ян слышит хлопок наружной двери и бросает взгляд в окно.
Ханна. Идет быстрым шагом по двору, на ходу застегивая куртку. Ночная смена закончена.
Ну нет. Он быстро натягивает сапоги и догоняет ее у калитки:
— Ханна?
Она останавливается и смотрит на него, как на незнакомого:
— Я иду домой. Что случилось?
Ян оглядывается — во дворе никого нет. Но все равно надо быть осторожным.
— Мире снятся кошмары.
— Вот
Голос совершенно безразличный. Ни капли тепла. Ян понижает голос:
— Ей приснился дяденька.
— Она и раньше сны рассказывала, это…
— Дяденька сегодня ночью стоял в детской спальне, у ее кроватки.
Она по-прежнему смотрит на него без всякого выражения. Он переходит на шепот:
— Ханна… ты впустила кого-то через шлюз?
Она не выдерживает и опускает глаза:
— Ничего страшного. Это друг.
— Друг? Твой друг?
Она не отвечает, смотрит на часы:
— Сейчас подойдет мой автобус.
Он вздыхает и идет ее провожать.
— Ханна, мы должны…
— Я не могу и не хочу сейчас об этом говорить, — прерывает его Ханна. — Ты должен мне верить… все спокойно. Мы знаем, что делаем.
— Мы? Кто мы, Ханна?
Ханна не отвечает, открывает калитку и с шумом захлопывает ее за собой. Ян стоит неподвижно и смотрит ей вслед. Ему приходит в голову старая и не особенно смешная история.
«Что это за дама, с которой я тебя видел вчера?» — «Никакая это не дама. Это моя жена».
Так же мог бы и он ответить на вопрос Миры.
А что хотел дяденька?
Никакой это не дяденька, Мира. Это Иван Рёссель.
35
По дороге домой Ян принимает решение: больше никаких вылазок в Санкта-Психо. Ни в подвал, ни в комнату свиданий. Хватит. Слова Марии-Луизы произвели на него впечатление.
Он был почти уверен, что закрыл за собой дверь. Скорее всего, Ханна — но это, в конце концов, неважно. Ей тоже пора кончать с ночными посещениями.
Не пора кончать, а надо кончать. Немедленно.
Он открывает дверь и останавливается.
На коврике лежит большое письмо. Но это, понятно, не ему. Он всего лишь почтальон. На конверте две жирных буквы: S. P.
Вздохнув, Ян перешагивает конверт. Не хочет до него даже дотрагиваться. Но не может же этот чертов конверт вечно валяться в прихожей! Он поднимает его… Раз уж поднял, можно с тем же успехом и распечатать.
Тридцать шесть писем, маленьких и больших. Ян садится за кухонный стол и перебирает конверты. Ни одного письма Марии Бланкер. Зато одиннадцать штук одному адресату. Ивану Рёсселю.
Многовато у него эпистолярных друзей.
И что они от него хотят?
Ян сомневается, но недолго — вспоминает Ханну и открытую подвальную дверь. Наугад берет одно из писем Рёсселю. Обычный белый конверт, без обратного адреса. И запечатан довольно небрежно.
Достает из ящика филейный нож и поддевает клапан. Клейкая полоска легко подается. Письмо открыто.
Чтение чужих писем. Перлюстрация. Слово неприятное, даже постыдное, но он все
Мой любимый Иван, это опять Карин. Карин из Хедемуры, если ты помнишь. В предыдущем письме я забыла рассказать тебе о своих собаках. У меня две — такса и терьер. Сэмми и Вилли, они очень дружат, а я дружу с ними, и мне очень нравится с ними гулять.
Иногда так приятно помечтать, потому что я все время в стрессе, потому что в жизни надо так много всего сделать. И так много ответственности! Постоянные счета, по которым надо платить, работа, которую надо выполнять, и ни одного дня, когда я была бы совсем свободна. Но с Сэмми и Вилли надо гулять, и я гуляю с ними каждый день.
И все время думаю о тебе, Иван. Жар моей любви ярким огнем взлетает в небо и, как шаровая молния, летит прямо к тебе, в твою палату, в твое сердце. Во мне так много любви и нежности, Иван. Я читала о тебе все.
Я знаю, что мы все, те, кто живет по другую сторону тюремной стены, могли бы легко оказаться и по ту сторону. И я все время думаю — как же нам перешагнуть все стены, которыми мы себя окружаем? Но ты даешь мне свободу, и я так тоскую по тебе, так хочу с тобой увидеться…
И еще три страницы — все тем же убористым почерком. Длинные объяснения в любви к Ивану Рёсселю, красочные мечты об их предстоящей совместной жизни. И даже фото приложено: улыбающаяся женщина с двумя небольшими собачками.
Ян складывает письмо, аккуратно засовывает на место, достает штифт конторского клея и аккуратно запечатывает. Всё. Одного хватит.
Любовное письмо Ивану Рёсселю. Ян много раз читал, что известные убийцы, оказавшиеся в тюрьме, очень часто получают восхищенные письма от никогда с ними не встречавшихся поклонниц. От женщин, которые якобы хотят помочь им в исправлении.
Все хотят помочь Рёсселю.
Он вспоминает Рами, письмо, которое он начал ей писать. Но его любовь совершенно иная. Совершенно иная. Ничего общего.
Белка очень хочет перелезть через ограду, вот что написала ему она. Белка очень хочет выскочить из колеса.
Прошло уже две недели, а он так и не ответил. И к тому же обещал себе прекратить контрабанду писем.
Ян достает бумагу. Допустим, Рами и в самом деле сидит в этой больнице-тюрьме под именем Бланкер. Допустим, он решил написать ей письмо — и что он должен писать? Ему совершенно не хотелось, чтобы письмо его было похоже на письмо этой неведомой Карин из Хедемуры, помешавшейся на любви к преступнику.
Надо рассказать ей, кто он.
Привет, меня зовут Ян. Мы встречались с тобой много лет назад в заведении под названием «Юпсик», я помню, тебя тогда звали Алис, но имя это тебе надоело. Ты играла на гитаре, я на ударных, и мы много говорили.
Я очень любил с тобой говорить.
А теперь ты в Санкта-Патриции. Я не знаю, почему и за что, мне это неважно. Важно то, что я хочу тебе помочь. Я кое-что сделал для тебя. Я завершил иллюстрации к книгам, которые ты передала детям в подготовительной школе, но хотелось бы сделать больше. Намного больше.
Я мечтаю найти дорогу в жизни. Для нас обоих.
И главное — помочь тебе…