Сансиро
Шрифт:
— Где мы находимся?
— Отсюда можно выйти к Тэннодзи, в Янака. А если домой, то надо повернуть в противоположную сторону.
— Так… Мне что-то нездоровится.
Сансиро стоял в раздумье, мучимый собственной беспомощностью.
— Нет ли поблизости более спокойного места? — спросила девушка.
Сансиро хорошо помнил, что на границе районов Янака и Сэндаги есть речушка, которая течёт по низине прямо на север. Если идти вдоль берега, то выйдешь в поле, оставив город справа. Сансиро не раз бродил по тем местам. Сейчас Минэко стояла возле каменного
— Вы сможете пройти ещё хоть квартал? — спросил Сансиро?
— Смогу.
Они перешли по каменному мосту на другой берег реки и, свернув влево, прошли немного не то по аллее, не то по тропинке, ведущей к какому-то дому. Чуть ли не у самых ворот дома через речушку был переброшен деревянный мост. Они вернулись по мосту на противоположную сторону, некоторое время поднимались вверх вдоль кромки берега, где было совсем пустынно, и, наконец, вышли в поле.
Среди тихой осенней природы Сансиро почувствовал себя непринуждённее.
— Как вы себя чувствуете? Наверно, голова болит? Это, пожалуй, оттого, что там было полно народу. И люди, далеко не все достойные. Вас никто не обидел?
Девушка молчала. Затем, оторвав взгляд от реки, посмотрела на Сансиро. Этот взгляд, уверенный и гордый, немного успокоил юношу.
— Спасибо. Мне гораздо лучше.
— Отдохнём немного?
— Да.
— Сможете ещё чуть-чуть пройти?
— Да.
— Здесь грязно. А дальше есть место, вполне подходящее для отдыха.
— Да.
Метров через сто показался ещё мостик — кое-как переброшенные через речку старые, узенькие доски. Сансиро быстро перешёл на другую сторону. Минэко последовала за ним. Глядя на неё, Сансиро думал о том, как легко ступает девушка по шатким мосткам — как по земле. Легко и в то же время уверенно, без тени жеманства, так часто свойственного женщинам. Он даже не подал ей руку, чтобы помочь, — это было бы лишним.
Прямо перед ними в некотором отдалении виднелись соломенные кровли, под кровлями во всю ширину дома что-то ярко краснело. Подойдя ближе, молодые люди увидели, что это сушится красный перец.
— Красиво! — произнесла Минэко, усаживаясь прямо на траву. Трава росла вдоль берега довольно узкой полосой и сейчас уже не зеленела, как в разгар лета. Минэко, видно, совсем не думала о том, что может испачкать своё элегантное кимоно.
— Пройдёмте ещё немного? — спросил Сансиро.
— Пожалуй, не стоит, благодарю вас.
— Вам всё ещё нездоровится?
— Я очень устала.
Пришлось и Сансиро сесть на траву, Он сел поодаль, чуть ли не на метр от Минэко. С приходом осени речка сильно обмелела, и на выступившем из воды камне устроилась трясогузка. Вдруг Сансиро заметил, что вода мутнеет. Осмотрелся и увидел неподалёку крестьянина, который мыл редьку. Взгляд Минэко был устремлён в даль, туда, где простирались за рекой поля, окаймлённые рощей, а над рощей медленно меняло оттенки небо.
Синева становилась всё прозрачнее, готовая исчезнуть совсем. Наползавшие на неё облака рассеивались и уплывали. Потом всё небо затянуло тонкой жёлтой пеленой, и уже нельзя было отличить синеву от облаков.
— Как помутнело небо! — произнесла Минэко.
Сансиро оторвал взгляд от реки и посмотрел вверх. Такое небо он видел не впервые. Но чтобы о небе говорили «помутнело» — он ещё ни разу не слышал. Однако, поразмыслив, он решил, что небо и в самом деле помутнело, точнее не скажешь. Сансиро ещё не придумал, что ответить, как Минэко добавила:
— И тяжёлым стало, словно мраморным. — Девушка, сощурившись, смотрела вверх. Затем очень спокойно взглянула на Сансиро. — Правда, оно кажется мраморным?
Сансиро только и мог ответить:
— Да, действительно кажется.
Девушка умолкла. Тогда, помолчав несколько мгновений, заговорил Сансиро:
— Когда созерцаешь такое небо, на душе и тяжело и легко.
— Отчего же? — спросила Минэко.
Вместо ответа Сансиро сказал:
— И ещё кажется, будто небо спит и видит сны.
— Оно будто движется и в то же время совсем неподвижно. — Минэко снова устремила взор в далёкое небо.
Время от времени до них доносились голоса зазывал, приглашающих посетить балаганы с куклами. — Как громко они кричат!
— Неужели они так с утра до вечера? Просто удивительно, — произнёс Сансиро и тут вспомнил о Хироте, Нономии и Ёсико, оставшихся на выставке.
— Это их профессия. Как у того нищего возле статуи богини милосердия.
— А место у них подходящее, — пошутил Сансиро, что редко с ним случалось, и засмеялся. Уж очень забавными показались ему слова Хироты о нищем.
— Хирота-сэнсэй часто говорит подобные вещи, — сказала Минэко очень тихо, словно самой себе, и, вдруг оживившись, добавила уже совсем другим тоном: — Место, где мы сейчас с вами сидим, вполне годится для нищих. — На этот раз рассмеялась девушка.
— Верно подметил Нономия-сан, сколько ни сиди здесь, никого не дождёшься.
— Вот и хорошо, не правда ли? — быстро произнесла Минэко и тотчас же пояснила свою мысль: — Ведь мы нищие, которые не нуждаются в подаянии.
В это время они заметили, что к ним кто-то приближается. Это был мужчина с усами; в европейском костюме, примерно одних лет с Хиротой. Он, видимо, вышел из-за дома, где сушился перец, и перешёл на эту сторону речки. Поравнявшись с молодыми людьми, он резко повернулся и с нескрываемой злобой в упор посмотрел на них. Сансиро стало не по себе. Он заёрзал на месте и, провожая незнакомца взглядом, вдруг спохватился:
— Хирота-сэнсэй и Нономия-сан нас, наверно, ищут!
— Ну что вы, — невозмутимо промолвила Минэко, — ничего страшного. Мы просто заблудившиеся взрослые дети.
— Именно поэтому они нас, наверно, и ищут, — стоял на своём Сансиро, на что Минэко ещё более холодно возразила:
— Это как раз очень полезно людям, которые стремятся избежать ответственности.
— Кому же именно? Хироте-сэнсэю?
Минэко не отвечала.
— Нономии-сан?
Минэко продолжала хранить молчание.