Сансиро

Сосэки Нацумэ

Сансиро надел хакама [45] и отправился на улицу Нисикатамати за Ёдзиро. Он вошёл в дом через кухню, а из кухни прошёл в столовую. За маленьким обеденным столиком сидел Хирота. Ёдзиро очень почтительно ему прислуживал.

— Как вы это находите, сэнсэй? — спросил он.

Перед сэнсэем на тарелке лежала какая-то еда, судя по цвету пригоревшая, каждый кусок величиной с карманные часы.

Сансиро поздоровался и сел. Хирота продолжал усиленно жевать.

45

Хакама —

шаровары, Часть японского официального костюма.

— Ну-ка, и ты попробуй! — Ёдзиро захватил палочками кусочек с тарелки и протянул его Сансиро. С палочек кусок перекочевал на ладонь Сансиро. Это оказалось поджаренное в соусе сушёное мясо морской раковины.

— Странное блюдо, — заметил Сансиро.

— Странное? Зато прямо объедение, ты только попробуй. Это я купил специально в подарок сэнсэю. Сэнсэй говорит, что в жизни не ел ничего подобного.

— Где же ты купил?

— На Нихонбаси.

Сансиро вдруг стало смешно. Как не вязался этот простой житейский разговор со статьёй Ёдзиро.

— Нравится вам, сэнсэй?

— Жёсткая штука.

— Жёсткая, зато вкусная, верно? Нужно только хорошенько прожевать. Тогда почувствуете вкус.

— Пока доберёшься до вкуса, устанешь жевать. Зря купил такую архаичную штуку.

— Зря купил? Может быть, для сэнсэя это и не годится. А вот для Минэко Сатоми вполне подошло бы.

— Почему? — спросил Сансиро.

— Она спокойна и терпелива и будет, конечно, жевать до тех пор, пока не доберётся до вкуса.

— Да, она внешне спокойна, но в действительности очень строптива.

— Это верно. Есть в ней что-то от ибсеновских женщин.

— Героини Ибсена — прямодушны, у Минэко же строптивость скрытая. Да к тому же не обычная, а какая-то особая. Сестра Нономии на первый взгляд более строптива, но нрав у неё мягкий, чисто женский. Просто удивительно!

Сансиро слушал, не вмешиваясь в разговор. Не всё было ему понятно. Но больше всего он недоумевал по поводу того, что Минэко назвали «строптивой».

Ёдзиро вышел, надел хакама, вернулся и сказал:

— Я ненадолго отлучусь.

Уже стемнело, когда молодые люди вышли из дому. Сансиро заговорил первым;

— Ты слышал? Сэнсэй назвал барышню Сатоми строптивой!

— Ага. Мало ли что сэнсэю взбредёт в голову! От него ещё не то можно услышать. Но самое забавное, что он берётся судить о женщинах, хотя совершенно их не знает. Да и откуда ему знать, если он никогда не любил.

— Оставим сэнсэя. Но ведь и ты согласился с ним. Верно?

— Да, согласился. Ну и что?

— В чём же ты видишь её строптивость?

— Дело не во мне. Просто современные женщины все без исключения строптивы.

— Ещё ты сказал, что она похожа на ибсеновскую героиню.

— Сказал.

— Какую же героиню ты имел в виду?

— Какую?.. Не знаю. Похожа, и всё.

Сансиро, разумеется, не удовлетворил такой ответ. Но он не стал ни о чём больше спрашивать. Наступило молчание. На этот раз его нарушил Ёдзиро.

— Сейчас весь прекрасный пол похож на ибсеновских героинь. Да и не только прекрасный пол. Даже мужчины, проникнутые новыми веяниями, чем-то напоминают героев Ибсена. Правда, не поступками. Впрочем, как и женщины. Нет в них ибсеновской свободы, независимости. Пока они, как говорится, только сердцем воспринимают всё новое.

— Я не очень-то подвержен его влиянию.

— Не поддавайся самообману… Общества без пороков не бывает.

— Да, пожалуй.

— А раз так, значит, живущие в обществе существа должны постоянно испытывать неудовлетворённость. Герои Ибсена, например, с особой остротой ощущали пороки существовавшей в их время социальной системы. Постепенно и мы дойдём до этого.

— Ты так думаешь?

— Не только я. Каждый, кто способен видеть, думает так.

— И твой сэнсэй тоже?

— Мой сэнсэй? Не знаю.

— Но ведь он недавно сказал, что Сатоми-сан уравновешенная и в то же время строптивая. Выходит, что она нашла в себе силы мириться с окружающей средой и поэтому всегда внешне хладнокровна. А протест — ведь её далеко не всё удовлетворяет — она хранит в глубине души.

— В самом деле… Молодец сэнсэй! Так здорово сумел подметить… — И Ёдзиро принялся на все лады расхваливать Хироту. Разговор ушёл куда-то в сторону, вопреки желанию Сансиро поговорить ещё немного о Минэко.

— Ты, вероятно, помнишь, что я собирался потолковать с тобой, — продолжал Ёдзиро. — Впрочем, скажи прежде, прочёл ли ты мою статью? Если не прочёл, тебе трудно будет меня понять.

— Как только пришёл домой, сразу же прочёл.

— Ну и что скажешь?

— А что говорит сэнсэй?

— С какой стати сэнсэй должен её читать? Он даже не знает о её существовании.

— Вот что я тебе скажу. Статья интересная, но ощущение такое, будто выпил старого, уже не крепкого пива, словом, не получил полного удовлетворения.

— Однако настроение у тебя поднялось? И на том спасибо. Нынешний период можно назвать подготовительным. Потому я и подписываюсь псевдонимом. Но я поставлю под статьёй своё настоящее имя, как только наступит благоприятный момент. А сейчас давай поговорим о деле.

Оказалось, что на сегодняшней вечеринке Ёдзиро собирается выступить с протестом против застоя на факультете и очень просит Сансиро его поддержать. Застой — это факт. А против факта никто возражать не станет. И все собравшиеся сообща решат, как исправить положение. Он, Ёдзиро, скажет, что необходимо пригласить в университет на преподавательскую работу хотя бы одного стоящего японца. С этим все, бесспорно, согласятся. Иначе быть не может. Затем перейдут к обсуждению кандидатуры. Ёдзиро предложит Хироту. Тут Сансиро должен начать всячески расхваливать сэнсэя, чтобы никто не заподозрил Ёдзиро в предвзятости. Ведь многим известно, что Ёдзиро живёт у Хироты и пользуется его покровительством. В общем, это правда, так что ему наплевать. Он только боится навредить сэнсэю. Впрочем, особенно бояться нечего, там будут и сторонники Ёдзиро, но чём их больше, тем лучше. Вот почему необходимо, чтобы Сансиро выступил. После того как предложение Ёдзиро будет единодушно принято, избранные делегаты пойдут к декану, а потом к ректору. Но сегодня об этом рано говорить. Момент надо будет выбрать сообразно с обстоятельствами.