Санта-Хрякус (пер. С.Увбарх под ред. А.Жикаренцева)
Шрифт:
Приглядевшись, Сьюзен увидела кого-то лежащего в сугробе. На самом деле приглядываться пришлось достаточно долго, поскольку фигура была одета в длинный белый балахон. И лежала фигура так, будто, раскинув руки, упала плашмя на спину в глубокий снег, а вот подняться не смогла.
На голове стонущего был венок. Вроде бы из виноградных листьев.
Сьюзен невольно посмотрела вверх. Здесь крыши тоже не было, но чтобы кто-то мог упасть с такой высоты и не разбиться?…
По крайней мере,
А стонущий выглядел вполне по-человечески, ну юноша и юноша. Но так могло показаться только на первый взгляд, тогда как взгляд номер два немедленно задерживался на лице юноши. Даже в тусклом, отражающемся от снега свете его лицо воплощало собой всю усталость мира.
– Эй, с тобой все в порядке? – нерешительно окликнула Сьюзен.
Распростертая в снегу фигура открыла глаза и посмотрела строго верх.
– Как жаль, что я не умер… – простонал неизвестный.
Глыба льда размером с дом упала где-то в глубине замка и взорвалась облаком острых осколков.
– Еще немного здесь полежишь – и твоя мечта вполне может осуществиться, – заметила Сьюзен, хватая псевдоюношу под мышки и вытаскивая из сугроба. – Думаю, нам стоит убираться отсюда, и поскорее, а, как считаешь? Скоро тут все обрушится.
– О боже…
Наконец ей удалось закинуть одну его руку себе на плечо.
– Идти сможешь?
– О боже…
– Слушай, буду тебе очень признательна, если ты заткнешься и все-таки попробуешь идти.
– Извини… Такое ощущение… будто у меня выросла куча лишних ног. Ой.
Собравшись с силами, Сьюзен вздернула юношу вверх, забросила на себя, и они, покачиваясь, побрели к выходу.
– Моя голова… – пожаловался юноша. – О боже, моя бедная голова. Как погано. Моя голова… Словно кто-то стучит по ней. Молотком.
Кто-то и вправду стучал. Среди спутанных влажных кудрей сидел маленький зелено-лиловый бесенок, сжимающий в руках довольно большую киянку. Подняв взгляд, он дружелюбно кивнул Сьюзен.
– О боже…
– Ты… ты… – Сьюзен от удивления даже лишилась дара речи. – Ты что такое творишь?!
– Маму свою поучи, – огрызнулся мелкий бес. – Хочешь дам пару раз стукнуть?
– Я? Да ни за что на свете!
– Вот-вот, только говорить и горазды, – фыркнул бесенок. – А как до дела, так в кусты.
– Он. Часть. Соглашения, – объяснил юноша.
– Слышала? – горделиво осведомился бес. – Подержишь молоток, пока я обмажу его язык желтым налетом?
– А ну брысь!
Сьюзен попыталась поймать бесенка, но тот увернулся и, по-прежнему сжимая в лапах киянку, перепрыгнул с головы юноши на ближайшую колонну.
– Я – часть соглашения! – завопил он. – Вот я кто!
Юноша схватился за голову.
– О боже, как мне плохо. У тебя
Едва он успел произнести это, как замок обрушился. Некоторые условности посильнее законов физики будут.
Замок Костей рушился неторопливо и впечатляюще. Он все падал и падал. Сначала сломались колонны, потом посыпались ледяные плиты с крыши, затем начали колоться и трескаться ледяные стены. В воздухе повисло огромное облако, состоящее из снежинок и ледяной пыльцы.
Сьюзен наблюдала за происходящим, стоя у деревьев. Юноша, судорожно цепляющийся за ближайший ствол, наконец открыл глаза.
– Поразительно, – едва выговорил он.
– Сначала был снег, потом замок, теперь снова снег. Ты об этом?
– Да нет, я о том, как ты бежала. Со мной на плечах. Ой!
– А, это…
Треск льда не смолкал. Рухнув, колонны не успокоились на этом, они крошились и распадались на мелкие частички.
Когда облако ледяной пыли наконец осело, их взору открылось ровное заснеженное поле.
– Ну вот, как будто ничего и не было, – подвела итог Сьюзен и повернулась к стонущему юноше. – Ну а ты как тут оказался?
– Не знаю. Открыл. Глаза. И увидел.
– Кто ты вообще такой?
– По… по-моему, меня зовут Перепой. И я… я о боже похмелья.
– А что, существует бог похмелья?
– О боже похмелья, – поправил ее юноша. – Когда я являюсь к людям, они сразу хватаются за голову и стонут: «О боже…» Кстати, сколько вас тут?
– Кого сколько? Вообще-то, я тут одна.
– А, хорошо. Здорово…
– Никогда не слышала о боге похмелья.
– Но ты слышала о Запое, боге вина? Ой.
– Да, конечно.
– Жирный такой, с венком из виноградных листьев на голове и всегда с бокалом в руке… О боже… Ты в курсе, почему он такой веселый? Почему у него такое радостное лицо? Потому что Запой знает: на следующее утро он будет чувствовать себя просто прекрасно. Ведь это я…
– Вместо него страдаешь от похмелья ты? – догадалась Сьюзен.
– А я ведь даже не пью! Ой! Но кто просыпается каждое утро, уткнувшись в сортир? Ай! – Юноша замолчал и опять схватился за голову. – Слушай, голова может быть подбита изнутри собачьей шерстью?
– Вряд ли.
– А. – Перепой закачался. – Знаешь, иногда говорят: «Вчера выпил пятнадцать кружек пива, а проснулся свежий как огурчик»?
– Да, иногда я такое слышала.
– Сволочи! Ведь это я просыпаюсь утром в тарелке с полупереваренным чили. О, как я мечтаю открыть утром глаза и увидеть, что моя голова ни к чему не прилипла! – Он замолчал. – В этом лесу водятся жирафы? – спросил вдруг Перепой.
– Здесь? Нет, по-моему.
Он встревожено смотрел куда-то поверх головы Сьюзен.