Сапер
Шрифт:
— Моя вина, — смутился особист. — Себе-то я командировку уже оформил, а вам не стал: документов не было. Пойдемте, конечно.
Ну вот, обрастаю бумажками. И на каждой написано, что это я старший лейтенант Соловьев, а не кто-то другой. Чем больше документов, тем меньше вопросов.
А сейчас пора поторопиться. Общежитие находилось минутах в двадцати ходьбы. Дорогу объяснил Буряков, обещался подойти позже и поднять бокал за молодоженов.
По дороге я перехватил бегущего с круглыми глазами вихрастого паренька лет семнадцати:
—
Мы оба посмотрели в сторону вокзала, там действительно что-то активно дымило.
— Не ссы, сынок, — я слегка встряхнул вихрастого. — Вагон ведь отогнали, наверное? Не сей панику!
— Так точно, товарыш старший лейтенант, — быстро закивал парень.
— Слушай, есть тут у вас ювелиры где-нибудь? — поинтересовался я.
— Багато було, из жидив. Та як вийна почалась, уси розйихалысь. Хоча… Гершнеры моглы залышиться.
— И где они? Адрес знаешь?
— Як нэ знаты, мы з йихним сынком часто лупцювалыся. Вулыця Котовського, жовтый будынок, там побачитэ.
Станция продолжала грохотать от взрывов, поэтом пришлось ускорить шаг. Гершнеров я нашел быстро.
Желтый дом глядел на улицу заколоченными окнами, но побродив по подъезду, на третьем этаже я нашел вывеску над дверью — «Гершнер Исаак Львович». Громко застучал в дверь. Молчанье было мне ответом. Ладно, пришло время кардинальных мер. Я начал лупить ногами в дверь:
— Выбью ведь дверь! — громко закричал я, еще раз стукнув сапогом по двери.
Тишина сменилась шуршанием, кто-то приоткрыл немного дверь и посмотрел в щель:
— Открывайте, я по делу, — прикрикнул я.
Дверь захлопнулась и тут же приоткрылась, загремев перед этим цепочкой. Низенький, носатый еврей близоруко смотрел на меня.
— Молодой человек, зачем так шуметь?
— А зачем таиться? — вопросом на вопрос ответил я.
— Как зачем? Старый Гершнер пережил революцию, мировую войну, конфискации и даже арест. Ученый, знаете ли… Что бывает, когда начинается новая война, представляю себе очень хорошо! Впрочем, чем могу быть полезен? Вы сказали, что по делу…
— Мне нужны обручальные кольца.
— Вэй! Куда мир катится… Взрывы, бомбежки, а молодежи кольца на свадьбу подавай. Нет у меня ничего. Можете зайти и проверить. Все сдал властям в Гохран еще неделю назад.
— А из этого сможете переплавить? — я показал ювелиру два золотых червонца. Тот заинтересовался, взял монеты, взвесил их в руке.
— Да, настоящие царские. Проходите, молодой человек.
Еврей пошаркал по коридору, я пошел следом. Квартира оказалась неожиданно большая, похожая на коммунальную. В одной из комнат была оборудована целая ювелирная мастерская.
— Все соседи разъехались, сыновей забрали в армию, а младшего вместе с женой увезли в эвакуацию. Один тут кукую.
— Что же вы не уехали? — спросил я, усаживаясь на колченогий стул. — Евреев немцы не щадят!
— Это все сказки, молодой человек! Я видел немцев в ту, прошлую оккупацию. Культурная нация, а хорошие ювелиры нужны всем.
Гершнер включил газовую горелку, поставил на нее маленький тигель. Бросил туда монеты.
— Я не спрашиваю откуда у вас царские червонцы. Но спрошу — чем собираетесь расплачиваться за работу?
После этого захода я передумал уговаривать Гершнера уезжать срочно из города, молча достал третий червонец, протянул его. Старому засранцу вполне могло бы хватить остатков от работы.
— Этого достаточно?
— Более чем. Даже дам сдачу.
Еврей вышел из комнаты, через минуту вернулся с пачкой мятых советских рублей.
— Это ваше.
Я не пересчитывая засунул деньги в карман.
— Более чем.
— Размер какой? — спросил Гершнер.
Я задумался. Такими подробностями я, если честно, не интересовался. Сам я никогда колец не носил, а у Веры даже не догадался спросить.
— Не знаю, — признался я.
— Молодежь, — заворчал Исаак Львович. — Ногами в двери стучать и стрелять ума хватает, а такое простое дело как размер пальца невесты для них высшая математика. Какая рука у дамы?
— Обычная рука, не большая и не маленькая, — ответил я.
— Ладно, сделаем восемнадцать, если что, принесете, я уменьшу… бесплатно, — добавил он, подумав. — Свою руку покажите… ага, двадцать три…
Ювелир занялся кольцами, попутно просвещая меня насчет червонцев.
— Нынешние Сеятели не чета царским монетам. Начеканили какого-то грязного крестьянина на аверсе, зерно он сеет… а кому нужна такая глупая монета? За границу не продашь, народ носы воротит. Золото там тоже подозрительное. Нет, кое-кто из большевиков понимал это. Слышали историю с Большой головой Николая?
Я покачал своей.
— Товарищ мой, Шмуль Лазаревич, рассказывал, что году в двадцать пятом Советы хотели купить зерно за границей. И платили золотыми Сеятелями. Но где заграница, а где Сеятель! Там же такие страшные серпы да молоты на реверсе, не брали буржуи. И Гирш Зиновьев, умная еврейская голова, велел чеканить царские червонцы. Штемпели на монетных дворах сохранились, но у этих шлимазлов голова Николая почему-то получались больше, чем на царских.
— И что же? Заметили капиталисты?
— Какое там, — махнул рукой ювелир. — Взяли как миленькие.
Павловский не подвел. Продуктов достал просто кучу. Наверное, сказался большой опыт организатора. Глядя на всё это великолепие, лежащее на столе, я стоял и думал, как всё это перетащить в общежитие. Майор моих трудностей не замечал, и только продолжал перечислять:
— Вот тут сало соленое, больше килограмма, это колбаска домашняя, два кило, огурчики, это без счета, картошка, само собой, ведра, надеюсь, хватит, цыбулька зеленая, петрушечка…