Сапфировая королева

Вербинина Валерия

Когда он наконец вошел в гостиную, Пульхерия Петровна сидела у окна, опершись на руку, и вид у нее был не то чтобы сконфуженный, но явно не такой сердитый, как обычно.

– Ты выбросила палку, душенька, которую Дианка подобрала? – ласково спросил Половников.

И жена, почему-то даже не ругаясь, как обычно, ответила:

– Да. Выбросила.

Пульхерия Петровна метнула на мужа странный взгляд и велела служанке подавать на стол.

Половников потер руки и принялся за еду. Он съел первое, и второе, и десерт, и даже пирожок с мясом, хотя обычно

терпеть не мог пирожки, которые у их кухарки выходили похожими на подошву. Потом поднялся, сказал, что сегодня у него будет много дел, поцеловал супругу в голову и удалился.

Из окна Пульхерия Петровна видела, как он уходит, и ей показалось – возможно, из-за солнца, которое било в глаза, – что муж улыбался. Она вздохнула и перевела взгляд на Дианку, которая дремала в корзинке под столом.

– Ах ты моя золотая собака! – с умилением проговорила Пульхерия Петровна.

Золотая собака Дианка, которую хозяйка обыкновенно именовала чумой и лохматой тварью и которую держали в доме только ради дочки, обожавшей животных, испуганно приоткрыла один глаз.

– Где же ты это нашла, а? Где?

И, радостно улыбаясь, Пульхерия Петровна оглянулась на дверь. А затем достала из кармана юбки ту самую «палку», которая при ближайшем рассмотрении оказалась… все тем же сапфировым ожерельем. Правда, сейчас оно было в грязи, что несколько странно, так как вчера Половников озаботился как следует почистить свою находку. Впрочем, возможно, что следователю пришла в голову счастливая мысль поиграть с собакой, используя вместо палки уже знакомое ей ожерелье. В самом деле, чего только не сделаешь для домашнего любимца!

– Ты моя прелесть! – вскричала в экстазе Пульхерия Петровна и сделала попытку приласкать собачонку.

Дианка испуганно заверещала, прижав уши и явно не понимая, что вообще происходит и какая муха укусила хозяйку.

– Интересно, – задумчиво продолжала Пульхерия Петровна, рассматривая ожерелье на свет, – оно настоящее или так, стекляшка? С кем бы посоветоваться, чтобы не привлекать внимания…

Женщина насупила брови и наконец решилась. Спрятав ожерелье, она придвинула к себе чернильницу и написала короткую записку, которую отдала служанке с требованием немедленно отнести господину Сивокопытенко.

– И скажи ему, – добавила Пульхерия Петровна с загадочным видом, – что это очень, очень срочно.

Впрочем, служанке было не привыкать носить господину Сивокопытенко записки, как срочные, так и очень срочные, и она обещала, что исполнит все в точности.

Пока служанка Половниковых с таинственным посланием шла по улицам города, в другом направлении по тем же улицам двигался молодой человек весьма примечательного вида. На нем был новый щучье-серый сюртук модного покроя, черные панталоны, черный же полосатый жилет, из кармашка которого выглядывала цепь от часов, и совершенно парижская шляпа, сшитая мадам Саркисян на Парижской площади. Добавим, что молодой человек был золотоволос, обольстителен и чрезвычайно напоминал собой дворника Васю, который не так давно вздыхал по горничной Дашеньке.

Дворник Вася – или его двойник, как две капли похожий на него, – вошел в гостиницу «Европейская» и объявил, что у него есть дело до госпожи баронессы Корф и что дело это имеет прямое отношение к цели, с которой она прибыла в город.

Баронесса Корф (вернее сказать, переодетая горничная Дашенька) приняла его, заставив прождать всего четверть часа.

– Я от Виссариона Хилькевича, – сообщил двойник Васи, косясь на нее.

– Я уже догадалась, – ответила баронесса-горничная и пристально посмотрела на посетителя. – Кажется, мы уже где-то встречались?

– Возможно, – уклончиво ответил Вася. – Мир, знаете ли, бывает иногда чертовски тесен.

По правде говоря, слова были Агафона Пятирукова, произнесенные им, когда его схватили в Саратове при попытке обчистить купца, которого он раньше уже обворовывал. Однако Вася счел, что фраза вполне подходит к данному моменту.

– Итак? – спросила фальшивая Амалия Корф. – Если не ошибаюсь, мне были обещаны пан Валевский и драгоценности. Ни того, ни другого я не вижу. Где же они?

– Возьми-ка мою шляпу, милая, – весьма неучтиво перебил ее фальшивый дворник, – да позови сюда настоящую баронессу Корф.

По тому, как его собеседница вздрогнула и переменилась в лице, Вася понял, что она не была готова к разоблачению, и воспрянул духом. Херувим был еще очень молод и не знал, что минутный перевес над противником – в знании или в силе – вовсе не обязательно означает выигрыш всей партии.

– Я вас слушаю, – проговорил тяжелый голос от дверей.

Амалия-Дашенька в смятении оглянулась на настоящую Амалию, которая только что вошла, но та держалась так, словно ничего особенного не произошло.

– Что мне делать, Амалия Константиновна? – пролепетала фальшивая Амалия.

– Что хочешь, Дашенька, – ответила Амалия настоящая. – Да, кажется, вечером опять какой-то званый ужин, так что иди, выбери для него драгоценности.

Горничная, исполняющая роль госпожи, скрылась за дверью, и Вася Херувим остался наедине с баронессой Корф.

– По-моему, вы хотели мне что-то передать от вашего хозяина? – спросила Амалия светским тоном.

– Так точно, – подтвердил Вася. – Виссарион Сергеевич готов дать вам время, чтобы вы уехали из города, но небольшое. Потому как Валевский удрал в Польшу, и искать его у нас теперь смысла нет.

Амалия покачала головой.

– Валевский в городе, я видела его на вокзале в день приезда. Совершенно точно, там был он. Я не могла обознаться.

– Но украшений Валевский не брал, – добавил Вася, насупясь. – Зачем вы напраслину на него возводите, сударыня? Нехорошо.

– Он вам сам сказал, что не брал их? – поинтересовалась Амалия. – И вы ему поверили? Нет, его работа, можете даже не сомневаться.

– Ну да, мы и не сомневаемся, – обидчиво ответил Вася. – В том, например, что пан Валевский был для вас только предлогом. А истинная ваша цель нам даже очень хорошо известна.