Сарацинский клинок
Шрифт:
6
Когда Готье Монтроз и госпожа Симона, его молодая жена, с которой он обвенчался шесть месяцев назад, подъехали к маленькому замку Пти Мур, они увидели Пьетро раньше, чем приблизились к крепостным стенам.
Он оказался на арене для турниров. Пьетро был один, а на другом конце поля – целая толпа рыцарей и вооруженных солдат, наступающих на него.
– Бог и Монтроз! – загремел Готье и соскочил с лошади. Один из слуг держал поводья его боевого коня, на которого Готье и пересел и поскакал к месту схватки.
Однако приблизившись, он придержал коня. Он увидел, что у Пьетро оружие деревянное, а у его противников – затупленное.
– Клянусь смертью Господа нашего! – выругался Готье. – Что он еще затеял?
Ему стало ясно, что бой всего лишь учебный. Но даже в этом случае такой хрупкий парнишка, как Пьетро, может серьезно пострадать при столкновении с любым из этих здоровых парней, а их было пять или шесть.
Пьетро сидел на вороном жеребце. Он был весь напряжен. Пора, подумал он, и поскакал навстречу противникам. У него не было даже копья.
Когда они встретились в середине поля, Готье увидел любопытную сцену. Пьетро соскользнул с седла вбок, так, что его уже не стало видно. Потом, к ужасу Готье, он, как акробат, сделал сальто и приземлился на ноги. Он оказался под конями.
Пьетро не бежал. Он пританцовывал между мелькающими копытами и, как только улучал возможность, бил коней по передним или задним ногам деревянным топором. Топор был смазан какой-то липкой краской, оставлявшей след. Пьетро весело смеялся, когда мощные рыцари крутились вокруг него, мешая друг другу, пытаясь поразить его своим поддельным оружием. Вот он обнажил деревянный меч, на острие которого был насажен шарик с краской, и с ликованием колол коней в животы.
Готье и его молодая жена подъехали к навесу, под которым расположилась Антуанетта. Около нее сидела маленькая дочь. Девочка была – слава всем святым – крохотная и смуглая, как Пьетро. Все соседи дивились такому сходству. Она родилась суровым зимним днем в начале 1213 года. Теперь ей уже миновал год – шла весна 1214 года.
– Какого дьявола, что это Пьетро делает? – спросил Готье, даже не поздоровавшись с сестрой.
– Тренируется, – улыбнулась Туанетта. – Это его теория. Он обдумывал ее целый год, а сегодня он в первый раз испытывает на практике против опытных рыцарей…
– А это не опасно? – спросила Симона.
Туанетта покачала головой.
– Вовсе нет. Я много раз видела, как он проделывал это против оруженосцев и солдат и ни разу не получил ни одной царапины.
– А в чем его теория? – спросил Готье, не отрывая глаз от дикого танца Пьетро.
– Пьетро маленького роста. Он весит от ста тридцати пяти до ста сорока фунтов – и никогда больше. Он утверждает, что для него биться с норманнскими рыцарями, такими крупными мужчинами, просто самоубийство. Поэтому он придумал, как побеждать их. Скорость, говорит он, против силы. Конь вместо доспехов. Опрокиньте коня, и противник повержен…
– Клянусь очами Господа Бога! – загремел голос Готье. – Смотрите!
Пьетро ударил деревянным топориком по передним ногам боевого коня с такой силой, что конь рухнул на колени, сбросив седока на землю вперед головой. Рыцарь остался лежать ошарашенный. Потом он попытался встать. Пьетро молниеносно оказался над ним, колотя деревянным топором по шлему. Все остальные остановили коней и, сидя в седлах, хохотали.
– Сдаюсь! – кричал поверженный рыцарь. – Клянусь смертью Господа, сир Пьетро, вам это удалось! Вы убили меня!
Пьетро прекратил колотить и помог рыцарю встать на ноги. Потом оба сели на коней и поскакали к деревянному забору.
– Посмотри ноги своего коня, – смеялся Пьетро. – Будь мой топор стальным, вы все шестеро уже валялись бы бездыханными на земле…
– Это совсем не рыцарская манера сражаться, – сказал сир Тулон, почесывая голову, – однако…
– Судите сами, – продолжал Пьетро, – если бы мы с вами встретились в турнире, то первым же ударом копья вы выбили бы меня из седла. В турнире человек моего сложения не имеет никаких шансов. Когда я действую так, как сейчас, у меня появляется шанс, – но не забывайте – я сильно рискую. Все, чего я хочу, это хоть какого-то шанса одержать победу.
Рыцари спешились и приветствовали дам. Когда же они осмотрели отметины, которые Пьетро оставил липкой краской на ногах их коней, они перестали улыбаться и задумались.
– Сир Пьетро, – сказал барон Тулон, – я думаю, что мы должны попросить вас кое о чем. Из уважения к рыцарскому сословию, к которому вы принадлежите, будет лучше, если вы станете держать вашу новую тактику в секрете…
– Почему? – спросил Пьетро.
– Боевой конь является основой нашей силы. Разве вы не понимаете, что крестьяне и сервы могут использовать вашу тактику против нас?
– Вряд ли, – улыбнулся Пьетро. – Эта тактика требует большого проворства и умения, а где вы видели крестьянина, который двигался бы проворнее буйвола?
Это соображение их несколько успокоило.
Представлять рыцарей Готье не было необходимости – они знали его раньше, чем познакомились с Пьетро. Что же касается его дамы, то все эти рыцари были гостями на свадьбе Готье в Монтрозе.
Пока они ехали к замку, Пьетро посматривал на Готье. Достаточно было одного взгляда, чтобы убедиться, что Готье счастлив. Счастье переполняло его. Что же касается госпожи Симоны, то каждый раз, когда она поднимала глаза на своего рослого мужа, в ее глазах светилось обожание.
Пьетро не мог удержаться, чтобы не глянуть на лицо своей жены. Святой Иисус и Пресвятая Богородица! – подумал он. Все еще – после двух лет брака! Нянька унесла маленькую Элеонору. С того дня, как она родилась, Пьетро не видел, чтобы Антуанетта хоть раз взяла ее на руки. Он вынужден был нанять кормилицу – молодую женщину из деревни, хотя у Туанетты хватало молока.
– Я не могу, – сказала она своим холодным, размеренным голосом, – когда оно прикасается ко мне. Оно. Только через месяц она перестала называть ребенка “оно”, да и то лишь после того, как Пьетро довольно резко поговорил с ней.