Савва Мамонтов
Шрифт:
В конце-то концов даже у терпеливейшего русского царя Николая Александровича появилась решительность. Витте, отставленному от министерских дел, живущему в Париже, министр Двора генерал Фредерикс, стало быть, сам Николай II, сделал «предложение» не возвращаться в Россию. На большее, однако, духа не хватило.
Сердитость с царя сошла, Витте возвратился в Петербург и до самой смерти в 1915 году оставался членом Государственного совета и, самое поразительное, — председателем Комитета финансов России.
Осведомленность государя — вот что грустно. Лопухин в своей книге «Отрывки
Но Витте шел много дальше. Всячески приближая к себе Лопухина, любил говорить с ним на тему могущества департамента полиции.
— У вас в руках жизнь и смерть всякого, в том числе — царя.
И не впрямую — упаси Боже! — склонял к мысли взять на себя миссию, великую миссию спасения Отечества. Ведь совершенно понятно каждому человеку в государстве — Николай ничтожество! Если царем станет его брат Михаил, человек благородный, умный, решительный, то, во-первых, Россия воспрянет, а во-вторых, это выгодно. Он, Витте, в фаворе у Михаила, а Лопухин будет в фаворе у Витте… Далее следовали речи о несчастном времени, о человечестве, сошедшем с ума. Столько террористов развелось! За каждым углом — террорист! Соображай, чурбан-полицейский!
Политика — сточная канава государства, финансы — сам сток.
Получив в августе 1892 года портфель с деньгами России, Витте унаследовал все махинации, совершенные до него Абазой и Вышнеградским. И прежде всего аферу одесского банка Александра Федоровича Рафаловича.
В 1891 году, спасая этот банк от крушения, Вышнеградский дал из казны 1,7 миллиона рублей ссуды. Витте добавил еще 300 тысяч. В обеспечение было принято имущество Рафаловича и крымские имения помещика Дуранте. Дуранте был в родстве с Рафаловичами, его дочь была замужем за Георгием Федоровичем. Желая помочь хорошим людям, Дуранте дал закладные на четыре имения: «Кок Асан» и «Бурульча» — восемнадцать тысяч десятин, в основном леса возле села Зуи, «Кермут» — две тысячи десятин в Феодосийском уезде и «Мамай» — две тысячи шестьсот десятин в Евпатории.
Высочайшим повелением Государственный банк предоставил ссуду Рафаловичу на три года. Рафалович подписывает закладные вместо Дуранте и оформляет бумаги на заём, якобы им сделанный, в 900 тысяч рублей на шесть месяцев. Шесть месяцев истекают, и поручитель Дуранте, не ведая о том, превращается в должника. Банк, возглавляемый Рот-штейном, тайно продает имения Дуранте крымскому финансисту Гинзбургу. Вот мнения адвокатов по этому делу: «Дуранте обобран самым противозаконным образом, при соблюдении всех формальностей».
Незадачливый помещик начинает хлопотать, ведет переговоры с министром финансов Витте и получает милостивое разрешение
Только через пятнадцать лет Дуранте сыскал правду у Столыпина, который приказал исследовать «вопиющее дело» ограбления крымского помещика Дуранте.
Разумеется, Рафаловичи сложа руки не ждали суда. В номере «Европейской» гостиницы в Петербурге заново переписывались книги, подделывались бумаги. Рыльце в пушку было не только у Витте, но и у Абазы, который с благословения Александра Федоровича Рафаловича играл на бирже под еврейским именем, получая полмиллиона в год.
Сам Сергей Юлиевич был клиентом и другом основателя Одесского банка Рафаловичей Федора (отчество неизвестно) еще во времена своей службы на Одесской железной дороге. Пришелся ко двору. Услуги, оказанные Рафаловичами, были столь существенны для Витте, что он платил им полным доверием и ответной службой.
Герман Федорович, парижский рантье, был неофициальным агентом Министерства финансов России, его сын, заботами Витте, получил статус агента официального. Все Рафаловичи сделали карьеру в российских банках или получили теплые места за рубежом.
Быть преданным другом было за что. С помощью Рафаловичей Витте наживался, играя на повышение и понижение рубля. Через Рафаловичей держал связь с парижской биржей, с другими денежными рынками Европы и главное, с Лондонским, с Парижским домами Ротшильдов.
Вот какого человека Савва Иванович Мамонтов принял за благодетеля России, за единомышленника. Но ведь и другие были в восторге от ясной головы лучшего министра Александра III и Николая II. Другие тоже, под водительством решительного и мудрого, спешили принести пользу Отечеству. И служили Витте и Бог весть кому.
«Баян», человек из самого близкого окружения министра финансов, понял это и пишет с ненавистью: «Вас хамски тянуло к титулам. Вы раздарили кучи народного достояния, лучшие куски России, князьям и графам (Белосельским, Воронцовым, Гудовичам и проч.) лишь за право переступить их пороги».
«Баян» обвиняет Витте в низкопоклонстве, в угодничестве. Посадил в министры путей сообщения бездарного М. И. Хилкова, чтобы угодить царице-матери. Ластился к министру иностранных дел графу В. Н. Ламздорфу ради благосклонности все той же Александры Федоровны.
Знал, кто ему нужнее всего нынче. Александр III не терпел шашней, разводов, измен. Но Витте, поступая к нему на службу, заодно поменял жену. Прежняя не умела проигрывать миллионы. Развели в три дня. И еще через три дня обвенчали с разведенной… Все это так, но железные-то дороги его ведь детище! Его заслуга!