Сборник Любовь за гранью 11,12,13
Шрифт:
– Именно! Он спас нам тогда жизни! И вы сейчас в это верите? Верите, что Ник воюет против нас? Верите, что он способен на это? На предательство?
Отец медленно выдохнул и снова подошел к столу, дёрнул ящик и швырнул на стол фотографии выпотрошенных тел, подвешенных на колючей проволоке вампиров со вскрытой грудиной и выколотыми глазами, расчлененных ликанов. Женщин, детей, мужчин. Десятки жутких снимков, от которых меня чуть не скрутило пополам.
– Посмотри на них…меня тошнит от того, что творит твой муж!
– ткнул туда пальцем, - Это способ спасти нас?
– Сотни жизней за жизнь его близких? Да, я в это верю. На такое он способен. За это вы пошли его убивать. Трусливо. Мерзко. Как-то жалко. Вас целый отряд, а он один.
– Он был там не один, и каждый нейтрал стоит десятерых наших солдат.
– Ты считал, сколько солдат понадобится, чтобы убить твоего брата? Я не верю, что слышу это!
– А он не верил в тебя, когда распорядился взорвать то здание вместе с тобой. Когда ты уже раскроешь глаза, дочь? Что ещё он должен сделать? Убить нас всех? Твоих детей?
– НАШИХ с ним детей.
– Твоих. Прежде всего, твоих. Рано или поздно нейтралы придут сюда. Их приведёт он. Ты готова за него поручиться, готова обещать, что никто из нас не пострадает, когда твой забывший свое прошлое муж придет убивать нас всех?
– Готова! Я готова за него поручиться. Жизнь свою поставить на то, что он никогда не причинит вреда своей семье.
Отец рассмеялся и ударил кулаком по столу.
– А я не готов так рисковать. Пятнадцать лет. Пятнадцать лет твоего кошмара, и ты всё так же наивна, как в самом начале. Ничему тебя жизнь не научила.
– Научила! – Я подалась вперед, опираясь на стол ладонями, - Научила верить в него! И я ни разу не ошиблась! Ты сам говоришь, он нейтрал. До тех пор, пока Ник подчиняется приказам Курда, у него есть власть, есть возможность дать нам время...оградить. Я не знаю...спасти! Ты не можешь не понимать этого, отец!
– Это ты ничего не понимаешь, Марианна.
– А ты уверена, что это он? –тихо спросил Габриэль, – Уверена, что в нём ничего не изменилось? Ведь он не помнит никого из нас.
– Память живёт не здесь, - я показала пальцем на висок, - она живёт здесь, – приложила ладонь к груди, – И да, я уверена! Уверена, как в том, что я – это я. Как в том, что мой сын – его плоть и кровь, как в том, что ты, отец – его плоть и кровь. Как в том, что мы все – семья.
– Тогда какого дьявола его любимая семья здесь? Какого дьявола он загнал нас в ловушку и держит, как червей под землей?
– Ты лучше скажи мне, папа, почему все они, - я ткнула пальцем в фотографии, - мертвы, а мы до сих пор живы? Каким таким чудом спасся Сэм и Рино привез в Асфентус Фэй? – подалась вперед, глядя отцу в глаза, - Если бы Ник захотел, вы бы все уже здесь давно сдохли, и я вместе с вами.
Развернулась и пошла прочь из залы, сжимая руки в кулаки и чувствуя, как хочется закричать до боли в горле. Позвать его. Чтобы пришел. Чтобы доказал им всем, что я права. Что мой муж и отец моих детей прежде всего защищает свою семью…и он не предатель, как они.
Подняла глаза на кровавый закат, тяжело дыша и чувствуя, как слезы прожигают дорожки на ледяных щеках.
–
Ветер взметнул мои волосы и швырнул мне в лицо, а я не могла отвести взгляд от кровавого неба. Мне казалось, что где-то там, за макушками деревьев, он точно так же смотрит на пурпурные разводы и думает обо мне.
– Я буду любить тебя вечно, Николас Мокану. Слышишь? Я буду любить тебя вечно, что бы ты ни натворил и кем бы ты ни стал. Я не отдам тебя никому. Ты только мой…и я только об одном тебя молю: и ты никогда не отказывайся от меня. Ненавидь, презирай, проклинай, но не отдавай меня никому и никогда.
ГЛАВА 14. Самуил. Камилла
Камилла подскочила со своего места, нервно улыбнувшись брату, сидевшему на холодном полу возле импровизированного камина, представляющего собой самую обычную нишу в стене с костром, больше громко потрескивавшим, чем согревавшим. Она подошла к своему телефону, лежавшему на низеньком столе возле Сэма и, протянув изящную тонкую руку, схватила его. К слову, чем дальше, тем больше руки теряли изящность, щёки впадали от голода, в горле першило, а дёсны постоянно пекло. Камилла уже почти забыла, что бывает по-другому. Что когда-то она могла питаться в любое время дня и ночи. Когда-то, когда в их доме были в избытке и кровь, и человеческая еда. Но сейчас у них даже не было своего дома, и было кощунством жаловаться на что бы то ни было в то время, как сотни других семей погибли, обратившись к нейтралам за едой.
– Не к нейтралам, а к нашему отцу, Ками.
Девушка вздрогнула, услышав тихий голос брата. Обессиленный. Когда мать и Сер привезли Сэма в их укрытие, Ками вскрикнула, увидев ходячий труп, в который тот превратился, бросилась ему на шею и тут же отпрянула, поняв, что тому трудно даже поднять руки, чтобы обнять сестру. Её всегда сильному, всегда полному сил старшему брату.
И что-то с ним там произошло. В том укрытии, где он вместе с Велесом, выглядевшим ничем не лучше него, и другими парнями заманивали в ловушку нейтралов и убивали хрустальными пулями. Заманивали на живца. Вот почему вернулись только они вдвоём.
Господи! Камилла думала, с ума сойдет, если больше не услышит голос братьев. Вплоть до последнего дня Сэм давал ей такую возможность. Неожиданно врывался в её мысли со своим залихватским «Эй, самая красивая девочка на свете! Не грусти, твои рыцари скоро вернутся», и девочка облегченно выдыхала, чувствуя, как щиплет глаза от подступивших слёз. Живой. Живые. Потому что тут же Сэм отпускал какую-нибудь колкость в адрес Велеса, и Ками, счастливая, выбегала к Кристине, Владу и остальным, чтобы сообщить о связи с их сыновьями.