Сборник Попаданец
Шрифт:
— Вели пороть их, отец! — с усмешкой выкрикнул мальчишка моих лет, рядом восседающий на коне. — Совсем чернь почтения не ведает!
— Не велите наказывать, ваше сиятельство! Всех убили в деревне солдаты барона Когдейра! — Я стоял, опустив голову, и пытался выглядеть как можно более прибитым жизнью, несчастным и жалким. За себя мне не было страшно, а вот как представлю, что будут бить Ви, желваки на скулах от злости сводит. — Ваше сиятельство, мы бы умерли в лесу сами, вот и шли в Касприв, к вам на службу поступить!
Барон, похоже, окончательно потерял к нам интерес, а
— Собака! — процедил он, сплюнув.
— Ульрих, прекрати! — Барон поморщился.
Свита тронулась вновь в дорогу — два закованных с головы до ног рыцаря, дамы в пышных платьях, сидящие боком на конях, молодой барон, еще какие-то богато одетые люди, лишь старший Рингмар задержался, давая указания стражникам.
— В обоз их, доставите в мой замок в Касприве. Мальчишку в конюхи определите, девчонку на кухню. — После чего стукнул коня пятками, бодро уходя вперед.
В обозе нас просто плюхнули, как мешки с картошкой, в крайнюю телегу, которой правил кряжистый бородатый мужичок, даже не посмотревший в нашу сторону. Ви, все еще напуганная, всхлипывала, я же успокаивал ее, осматриваясь и прикидывая наши с ней шансы и перспективы.
Что мы имеем? Мы едем в город, и у нас будет крыша над головой. Злоба меня давила на барона и его сыночка лютая, да вот смысл мне сбегать от них? Куда я побегу? На улицу? А если поймают? Оказывается, без дозволения я не имею права самостоятельно передвигаться. Пусть я даже сбегу в другое баронство, что это мне даст? Так же, скорей всего, определят на конюшню или в какую другую деревню отправят.
Да уж, мир просто сверкал радужными перспективами.
Я крестьянин, скот бесправный, что барин скажет, то и буду делать — скажет: прыгай, значит, прыгай, скажет: ползи, пузо сотри, но изобрази благородному змейку.
Что же мне делать? Да ничего. Ровным счетом ничего. Был бы я один, можно было б еще побрыкаться, но вот как быть с Ви? Обрекать ее на бега и судьбу вечного перекати-поля? Нет, я так не могу с ней поступить, я чувствовал ответственность за этот маленький комочек из золотых кудрей и грязного серого платья.
Значит, буду терпеть, стиснув зубы. Теперь мы слуги в замке, так тому и быть, не могу я прыгнуть выше головы. По крайней мере не сейчас. Пока.
Минул день, и прошла ночь, обоз то катил, пыля по дороге, то становился на привал, и тогда, слуги, едущие с нами на телегах, раскладывали столы и готовили еду для господ. Мы с Ви не отлынивали, во-первых, как я понял, мне бы не позволили те же слуги, а во-вторых, мне хотелось собрать побольше информации о самом Рингмаре и его окружении. Мало ли, как жизнь сложится, могут продать, могут высечь, к каким людям можно подойти с просьбой, а кого стоит избегать как огня.
Полное имя барона было Каливар фон Рингмар, сына звали Ульрих фон Рингмар, и был он единственным сыном барона. Были еще две дочки, старшие, но их барон уже выдал замуж, поэтому ни одной из них здесь не было, они были отправлены по политическим соображениям в соседние земли.
К знати в свите Рингмара официально принадлежали два рыцаря из баронства. Эдгар Вистер Самли, молодцеватый мужчина средних лет с пышной черной шевелюрой, и седой, уже в возрасте Агнер Вирт Коф, старый друг и приятель старшего барона, с которым они прошли огонь и воду в лучшие свои годы.
С Самли в поход отправилось два его сына, довольно крепкие парни лет по восемнадцать-девятнадцать, не расстающиеся с оружием и довольно нелюдимые и неулыбчивые. А вот Коф взял в поход свою младшую дочку Пестре, погодку моей Ви. Знаете, на душе так мерзко стало, когда я посмотрел на них. Две пигалицы, одного росточка, даже похожие чем-то друг на друга, но какая пропасть! Розово-белое чудо в кружевном платьице — и золото, припорошенное пылью и грязью дорог, моя Ви.
Они совсем дети, им бы бегать друг с дружкой за ручку и цветы собирать, а вот никак, никогда и ни при каком условии этому не случиться. Кто мы — и кто они?
Остальные были благородными вроде как условно: дело в том, что рыцарские и баронские титулы утверждались королем Финора, а вот звания лэров, пэров и сквайров раздавались своим людям самими крупными землевладельцами, за особые, так сказать, заслуги.
Эти-то и составляли наиболее злую и надменную массу, вечно стаей крутящуюся у ног барона, пытаясь хоть как-то расположить его к своей персоне. Капризные, срывающие злобу на слугах или же препирающиеся между собой, они по большому счету недалеко ушли по служебной лестнице от простых смертных. К примеру, насколько я понял, ко двору в столицу подобный контингент не допускался. Все их просьбы должны передаваться непосредственно через своего сюзерена, на землях которого располагались их дома и которому, они, так же как крестьяне с Дальней, вынуждены платить ежегодный долг.
Впрочем, что мне с них? Шакалы при Шерхане. Хотя, если вдуматься, то есть возможность выслужиться перед бароном или рыцарем, и тот милостиво отвесит вам перчаткой по хлебалу, нарекая пэром Пупским, давая некоторое преимущество перед прочей массой бесправного народа.
День выдался суетным, господа рассекали вдоль строя на лошадях, заставляя солдат периодически вытягиваться по струнке и сыпля массой всевозможных указаний нам, слугам. Подай, принеси, приготовь, убери, зашей, пришей, почини, сходи… Голова уже к обеду шла кругом.
Ви я старался не отпускать куда-либо без присмотра, мне жутко не хотелось, чтобы еще несмышленая девчонка была избита за детскую шалость одним из этих благородных ублюдков.
Иллюзии и розовые пони, какающие радугой и бабочками, уже через пару часов скончались в моей душе, не успев толком зародиться. Это был тихий ужас, последняя надежда была на то, что в замке половина этих нахлебников разойдется по домам, иначе можно ноги протянуть.
День был тяжел еще тем, что мы, слуги, ели либо то, что оставалось от стола господ, в буквальном смысле объедки, либо то, что упало на пол. У солдат была своя кухня, мы же, словно звери, довольствовались объедками. Боже мой, как же человечество убого! Это не передать словами: нам, двум малым детям, работавшим, как и все, такие же слуги, как и мы, кинули два куска хлеба, не дав больше ни крошки!