Сборник "Прометей"
Шрифт:
— Двадцать метров, сорок процентов мощности!
— Тридцать метров, пятьдесят процентов мощности!
Танаев перевел все управление на себя. Уже совсем близко должен был находиться барьер, закрывавший проклятый город от внешнего мира, и он не знал, хватит ли у двигателей мощности, чтобы преодолеть его на такой низкой скорости, какой обладал в этот момент огромный корабль. Инерция его гигантской массы полностью поглощала нарастающую мощность генераторов, и высота увеличивалась медленно, слишком медленно... Правда, оставалась надежда, что купол не смыкается над городом полностью, что небо над их головой оставалось открытым, но эта надежда не оправдалась. Корабль, содрогнувшись, остановился, упершись в невидимую преграду силового поля.
Танаев резко, до самого предела, увеличил мощность, подаваемую на двигатели разгона, отключив все остальные устройства.
Корабль содрогнулся всем своим телом, жалобно скрипнули сочленения корпуса, словно пожаловавшись на непомерную нагрузку, а затем инерция отбросила Танаева к спинке кресла, и корабль рванулся вверх, сопровождаемый радужным вихрем разорванных силовых полей.
Ускорение возросло так резко и неожиданно, что на какое-то время Танаев потерял контроль над происходящим, а когда вновь обрел его, то замер, потрясенный открывшейся перед ним величественной картиной, впервые увидев небо пленившей его планеты.
Собственно, ее шар, медленно уплывавший в сторону, был вовсе не планетой, а спутником. Настоящая планета, заполнявшая полнеба своим гигантским телом, лежала чуть правей, и окружавшее ее сверкающее кольцо не оставляло ни малейшего сомнения в том, где они теперь находились.
Корабль стартовал с поверхности Титана, одного из самых больших спутников Сатурна, и продолжал быстро наращивать высоту и скорость.
Поверхность спутника постепенно проваливалась вниз, а вверху, над своей головой, впервые за долгое время, проведенное здесь, Танаев увидел чистое небо, не закрытое постоянным туманом ядовитых испарений. Вместо размытых угольков яркие звезды слагались в знакомые с детства созвездия. Он невольно потянулся к ним, заставив корабль еще больше увеличить скорость, и вдруг неожиданная, отрезвляющая мысль заставила его отключить двигатели.
Карин предупреждала его, что не сможет покинуть мир, в котором они находились, никто из его друзей не сможет этого сделать. Он не знал, где именно проходит та линия, которую им не дано пересечь...
В наступившей неожиданной и неправдоподобной тишине он включил интерком и произнес ее имя.
Никто ему не ответил. Ничто не нарушило мертвую космическую тишину окружавшей его пустоты.
Он сорвал с головы шлем управления и бросился из капитанской рубки в энергетический отсек.
Там было пусто, и ничто не свидетельствовало о том, что несколько минут назад в этих креслах сидели его спутники.
— Что же я наделал... — прошептал он, бросаясь по коридору к каюте, где оставил Карин... Им удалось с помощью ремонтных роботов переделать один из отсеков корабля. Теперь здесь не было раздражающей гигантомании чужой расы. И сейчас ему почему-то казалось, что Карин не могла исчезнуть, не сказав ему ни слова, что она там, в их совместной каюте, в которой они провели вместе столько прекрасных часов, даря друг другу взаимное наслаждение. Только ли наслаждение? — спросил он себя. Может быть, все-таки было между ними что-то большее? Лишь сейчас, когда возникла угроза потерять ее навсегда, он понял, что это так и было. Тем больней оказался удар, когда, распахнув дверь, он увидел пустую каюту...
Наспех застеленная кровать. Небрежно брошенная на нее женская сорочка, приоткрытый ящик комода с мелочами, которые он изготовил в синтезаторе специально для нее и которые она так любила... и тишина по всему кораблю. Теперь он больше не сомневался в том, что остался один. Чтобы лишний раз убедиться в этом, Танаев обошел каюты Стилена, Бартона и Фавена.
Здесь тоже все выглядело так, словно их обитатели вышли по какому-то неотложному делу и вот-вот должны вернуться... Но он знал, что это не так. И что это он сам, своими руками, или, вернее, своей мыслью, отдал приказ кораблю перейти невидимую, запретную черту... Он не знал, где именно пролегает эта черта, и ему очень захотелось после стольких месяцев раскаленного чужого неба посмотреть на настоящие звезды... И вот он посмотрел на них, лишившись в одно мгновение всех своих друзей, всех, кто был ему близок, всех тех, с кем он привык делить опасности проклятого города... И Карин...
Он снова вернулся в ее каюту, все еще на что-то надеясь. Но здесь было все так же тихо и пусто. И тогда, вместе с отчаянием, он почувствовал глухой протест, постепенно превращавшийся в гнев.
Пусть он виноват в том, что увел корабль за запретную для них черту. Но еще больше виноват тот, кто ее определил! Тот, кто управляет этим миром и устанавливает его законы! Тот, к кому он так стремился через все опасности и преграды, тот, кого называют здесь богом...
Танаев медленно, постепенно собирая в кулак всю волю и решимость, направился к капитанской рубке, натянул на голову мыслешлем, в котором не слишком нуждался, поскольку научился отдавать прямые команды компьютеру корабля, пользуясь своим ментальным полем. Но сейчас он не мог допустить ошибки. Все должно быть проделано абсолютно точно.
— Вниз! Ближе к поверхности спутника! — раздался его неслышимый мыслеприказ, и корабль слегка завибрировал от включившихся тормозных двигателей. Ни влияния инерции, ни изменения ускорения он не ощущал, все это подавлялось совершенными устройствами корабля, разобраться в действии которых у него не было ни необходимости, ни желания.
Корабль точно выполнял все его команды, и это было все, что ему сейчас требовалось.
Когда на экранах вновь появилась узнаваемая поверхность недавно покинутого им небесного тела, он остановил корабль и вновь обошел все каюты, словно надеясь на то, что, пересекая черту в обратном направлении, он сможет вернуть друзей, хотя в глубине души знал, что уже ничего не сможет изменить.
Так и было. Он по-прежнему оставался один в этом огромном металлическом гробу, набитом умнейшей инопланетной техникой сверхцивилизации, для которой он однажды пожертвовал своим человеческим телом и своей человеческой жизнью... Теперь у него было другое тело и другая жизнь, и он никому не позволит изменить ее... Он сел в огромное кресло, принадлежавшее когда-то давно превратившемуся в прах капитану этого корабля, и отдал приказ машинам, которые понимали его так же хорошо, как и своего бывшего хозяина.
— Мне нужна карта с обозначением места, из которого час назад к кораблю пришел энергетический импульс.
— Какой энергии? — уточнил компьютер.
— Любой! Любой известной тебе энергии, способной передаваться на расстоянии, в виде направленного луча, и произведшей воздействие на существа, находившиеся внутри корабля в одиннадцать тридцать по внутреннему времени. — Танаев постарался сформулировать свое задание предельно точно, не упустив ни одной детали. Он не был уверен в том, что подобное воздействие имело место, но если оно все-таки было, чуткие датчики корабля обязаны были его зафиксировать и занести в бортовой журнал... С другой стороны, если не принимать во внимание волшебство, в которое так истово верила Карин, необходимо было воздействие некой внешней силы, уничтожившей экипаж его корабля.