Сборник рассказов «Зов Припяти»
Шрифт:
За спиной постепенно стихали отзвуки выстрелов и рёва жуткого монстра из моих кошмарных снов. Сегодня Фёдор взял на себя ответственность встретиться лицом к лицу с мои кошмаром. А завтра? И вот, я оказался в своём самом мрачном сне. Только наяву. И я бежал. Со всех ног бежал от своего кошмара. Бежал навстречу рассвету, который, казалось, избавит меня от всего этого. Бежал, пока, споткнувшись, не рухнул, пропахав носом слой полусгнивших листьев, не так давно покрывших мрачный полог леса этой гиблой, холодной осенью.
Во все стороны поднимались стволы вековых деревьев. А лесу не было конца и края. Место недавних боевых событий осталось далеко позади. Внутренне оставалось ощущение, что кто-то страшный крадётся по пятам, вынюхивая каждый мой след на промокшей земле. Вот оно наклонилось и стало лакать мутную воду из самого глубокого следа. Не пей, Страшилище, человеком станешь… Тьфу ты! Воображение разыгралось. Я остался
Где-то впереди между деревьев я увидел нечто. Когда подошёл поближе, сумел разглядеть странные преломления воздуха. С десяток мощных хвойных дерев, расположившись кругом, были закручены в некое подобие одной огромной спирали. Земля между ними была обуглена. Пространство между стволов окутывали фиолетовые электроразряды, возникавшие, казалось, из ниоткуда. Аномалия. Обыкновенная зоновская аномалия, я определил её сразу, и у меня хватило ума не соваться между деревьями во власть не поддающегося обыкновенной научной логике поля. Иллюминация цветов завораживала, заставляла подойти поближе, но из разных источников я знал - это смертельно опасно. На границе переливающегося всеми цветами радуги поля подпрыгивал, извергая во все стороны красные молнии странный предмет, отдалённо напоминавший шар. Описать его быстро не представляется возможным, настолько разным был этот предмет. Сначала я подумал, что передо мной по лесу скачет окровавленное сердце. Буквально через секунду он стал прозрачным и плавно почернел. Ни дать, ни взять, живая тень! Так на протяжении нескольких минут этот самородок играл у меня на глазах, перемещаясь между двумя сущностями, а иногда и объединяя их. Так я впервые в жизни познакомился с артефактом - аномальным образованием зоны, за который местные торговцы были готовы отвалить неплохую сумму. Его сияние было нестерпимо, но я протянул руку. И здесь я впервые, полноценно, почувствовал себя сталкером - "контактирующим с неизведанным", зоновским искателем приключений, бродягой без легенды и имени, отдавшим часть себя этой истории без конца и начала. Кончики пальцев слегка покалывало электричество, и когда моя рука обхватила странный предмет, сияние изрядно поутухло, как бы почуяв хозяина. Субстанция стала гораздо более стабильной, предмет перестал подпрыгивать и вообще прекратил любые физические действия. Недолго думая, я сунул непонятное образование в карман джинсов, где предмет совсем успокоился и, казалось, нашёл своё место.
На какие-то мгновения во мне опять проснулся азарт. Я представил, как несу это нечто в редакцию, и какой переполох оно производит в печатной (и не только) индустрии! Фотографии артефакта в журналах и газетах, видеосъемки, и везде он - на фоне своего хозяина, то есть меня. Эх!
Наваждение испарилось так же быстро, как и появилось. В любой другой момент я бы погрезил ещё немного, но сейчас я был просто физически не способен на это. Только теперь, когда прямая опасность миновала, я, наконец, обратил внимание на себя. Вернее, на то, во что я превратился за последние несколько часов. Одежда была изодрана и насквозь пропитана грязью вперемешку с кровью. Руки были изрезаны и покрыты запёкшейся коркой. Лицо я увидеть не мог, но, судя по ощущениям, я больше сейчас смахивал на обитателя местной фауны, чем на цивилизованного человека, тем более культурной профессии. Тут ныло, там болело - всё тело стонало от последствий внешних воздействий. Я был голоден как собака. Хотелось рухнуть на траву и уснуть, забыть всё это. Только сейчас, оглядываясь назад во времени, начал осознавать, через что мне пришлось пройти.
Все мы чего-то боимся. Но, когда мы идём прямо на свой страх, делая усилие над собой, когда идём по нему, втаптывая в грязь, мы как бы перерождаемся. И именно в такие моменты мы особенно ярко ощущаем, что живём. Не проживаем, не доживаем, а живём, являя собой, пусть и на мгновение, пульсирующий сгусток энергии. В этот мрачный, пожалуй, самый мрачный момент моей жизни, я, наконец, ощутил, что живу. Я даже готов был увидеть синеватые и золотистые электроразряды, пронизывающие меня со всех сторон. Я хотел убраться отсюда. Несмотря на жуткую усталость, я хотел действовать. И пусть, если это ни к чему уже не приведёт…
Час. Ещё час. в обычной жизни я был в больших ладах со временем. Я никогда никуда
В болотистой местности нашёл какие-то коренья и ягоды. На вкус погань, но голод немного утолил. Недалеко от границы Зоны растительность и земля, вроде, не слишком радиоактивны. Рельсы железной дороги проржавели насквозь. Ни на станции, ни в посёлке при ней никакой жизни не угадывалось. Я выпустил рубашку наружу, скрыв за ней пистолет, заткнутый за пояс. Пора идти.
Через несколько минут взобрался на железнодорожную насыпь. ЖД-станция, церковь, несколько двухэтажек барачного типа и пара десятков коттеджей - вот весь посёлок, уютно расположившийся у моих ног. С минуту вглядывался в пустые провалы выбитых окон - кажется, никого…
Войдя в полуразрушенный зал ожидания, предварительно осмотрелся. Казалось, на секунду мир вокруг ожил, зашевелился, наполнился десятками суетливых, спешащих по своим делам образов. Через огромные окна, выходящие на открытый перрон, пробивалось весеннее солнце, подсвечивая своими радостными лучами миллиарды частиц пыли, плавающей в прохладном утреннем воздухе, ещё изрядно отдающем ночной свежестью. Почудился даже голос диктора в динамиках, объявляющий о приходе пригородной электрички, идущей в сторону города Припять - такое ощущение, что я на несколько мгновений с головой окунулся в эпоху беззаботного 86-го, где не было ни коммерции, ни капитализма, ни частной собственности. Из динамиков доносились пропагандистские речи, вселяющие надежду в солнечное, безмятежное будущее. Будущее, которое мы, верилось, построим, несмотря на разлагающее воздействие Запада, давно катящегося в пропасть. Зазвучали песни про войну, про общее равенство, и в каждой из них ощущалась неподдельная искренность, вера в то, что эта эпоха настанет, через десять, двадцать, сто лет, - но настанет, заставит затхлый Запад биться в конвульсиях, ежесекундно убеждаться в собственной несостоятельности. На несколько секунд пахнуло образами детства - песочница, солнечные блики на столе, и последовавшая вслед за этим перестройка - нечто непонятное неокрепшему детскому рассудку, нечто необъяснимое, но, тем не менее, важное, перебросившее наивное сознание сразу в эру компьютеров, дорогих иномарок и расцвета всемирной глобальной сети. В эти короткие минуты я совершенно искренне грезил о тех солнечных днях своего детства, какими бы сумрачными они ни показались сейчас. На несколько секунд я был абсолютно счастлив.
И тут меня как бы перенесло во времени - Я оказался в абсолютно чистом, убранном зале ожидания, который наводнили толпы разных, и в то же время абсолютно одинаковых людей - все в серых пальто, некоторые с авоськами. Люди спешат по своим делам, часть торопится успеть на поезд. Среди них был один, серьёзно выбивавшийся из общей массы своим внешним видом и нагловатой походкой. Он был спортивного телосложения, одет в кожаную куртку, поверх которой болтался капюшон мастерки. Недолго думая, субъект, совсем не соответствующий моим коммунистическим идеалам, двинулся в мою сторону. Хотелось крикнуть: "Позор, товарищи!". Вместо этого я получил хороший удар в челюсть, после чего сразу рухнул на пол, мгновенно переместившись во времени на двадцать пять лет вперёд.
– Оба-на, ребя, вы гляньте, кого я тут раздобыл!
Солнце моментально перестало светить в окна, внешний мир потускнел и наполнился тысячами мелких деталей - грязью на полу, осколками плитки, битыми стёклами. В общем полноценный "welcome to the real world". Из прохода в юго-восточном углу зала ожидания вышли ещё двое.
– Васян, ну ты даёшь, в натуре! Это ж наш журналюга недоделанный! Вот мы с тобой, козлина, и встретились! Где теперь твой фраернутый защитник, а?
– главный коротко хохотнул.
– Не, ну ни фига тебя местные уделали!