Счастье есть
Шрифт:
Психолог Альберт Абрамович Карапетян занимался с ним уже около года. Обратился Макс к нему по совету своего друга детства, Алекса. Тот и сам ходил к Альберту Абрамовичу вместе с супругой, у них был сложный период совместной жизни. Альберт Абрамович считался в городе хорошим специалистом. К нему ходили многие уважаемые люди. И хотя у Алекса в семье отношения так и не наладились, тем не менее, он хорошо отозвался об Альберте Абрамовиче и рекомендовал его Максу.
Алекс был высок, жизнерадостен и оптимистичен, и мог уговорить кого угодно и на что угодно. Макс посопротивлялся, но поддался на уговоры, и, в общем-то, не пожалел об этом. Альберт Абрамович каким-то образом помог ему принять эту безвозвратную потерю, и начать жить дальше.
Макс покрутил авторучку, прикоснулся к листу бумаги, к той самой точке, которую только что поставил. Бесполезно. Альберт Абрамович утверждал, что эта немота в письменной речи является одним из основных симптомов, и одновременно, ее преодоление будет означать, что Макс начал выздоравливать. Видимо, до выздоровления ему было еще далеко.
Макс снова, но уже больше по привычке, бросил гневный взгляд на икону, вздохнул, отложил ручку, закрыл тетрадь и спрятал ее в верхний яшик стола. Потом встал со стула и, медленно подойдя к иконе, снял ее со стены и, дойдя до кухни, положил ее в мусорное ведро. Он сделал это совершенно без эмоций. А потом, вернувшись в комнату, принялся снимать со стен фотографии жены и сына, и складывать их в один большой ящик. На его глазах время от времени выступали слезы, когда он смотрел на какую-нибудь фотографию, вспоминая, как и когда она была сделана.
Он помнил аварию во всех деталях. Не он нарушил правила дорожного движения. Но он мог оглянуться и посмотреть. Мог. Но не оглянулся. Один миг, промежуток времени меньше одной секунды, – и он потерял все, что составляло основу его жизни. Ощущение своей вины каждый день сжигало его изнутри. Но что он мог сделать теперь? Что он мог изменить?
2
Вечерами было прохладно. Макс и Манечка Мейкер расположились не на открытой площадке рядом с фонтаном, а внутри, в гостиной с видом на сад. Манечка была с новой прической, в открытом коротком платье ярко-бирюзового цвета. Макс был в костюме, который немного болтался на нем, – за последние годы он сильно похудел.
В «Петровском» царила атмосфера покоя и радостного довольства жизнью. Официанты улыбчиво рекомендовали блюда в меню. Музыка была негромкой, и звучала в этих стенах как-то радостно. При взгляде из этих окон мир казался замечательным местом, полным возможностей и способным безвозмездно подарить счастье. Макс заказал дорогое вино. Официант принес бутылку, открыл ее и налил в бокал сперва немного, протянул Максу, чтобы тот оценил аромат. Макс кивнул. Официант разлил вино и удалился, поставив бутылку на стол.
– Я знаю, что Вы работаете в фирме, оптом торгующей канцтоварами, – сказал Макс.
– Почему Вы это знаете? – поинтересовалась Манечка.
– Я видел Вас недавно в офисе на Нежинской. Вы сидели у окна и курили. А я проходил мимо. Мне нравится, как Вы пускаете дым.
– О! Это так, баловство. Я, на самом деле, не курю. Я только играю с дымом.
– Такого мне еще никто не говорил, – улыбнулся Макс.
– Я почему-то уверена, что больше не стану курить.
– Почему же?
– Боюсь за свою внешность. И хочу здоровых детей.
– Это серьезно, – кивнул Макс.
– Макс, давай на «ты», а? – улыбнулась Манечка. – А то напрягает.
Макс улыбнулся в ответ. Ему нравилась эта девочка. В ней было столько жизни, столько желаний… Он рядом с нею чувствовал себя пустым. Ведь он уже однажды все потерял. И было очень страшно, что ничего не получится теперь, что все попытки вернуть себе счастье напрасны. Макс вдруг осознал, что если этот вечер не получит никакого продолжения, вся его жизнь окончательно потеряет смысл. И тогда останется только одно…
– Ладно. Выпьем за это, – сказал он.
Они чокнулись и выпили.
– И что еще ты обо мне знаешь? – спросила Маня.
– Ты играешь с дымом ментоловых сигарет, пьешь зеленый чай, любишь добавлять мороженое в горячий кофе, загораешь на Чкаловском пляже, и у тебя несколько месяцев назад был роман с парнем, который изменил тебе с другой. Это все, что я знаю.
– Ничего себе! – изумилась Маня. – Ты что, детектива нанимал?
– Нет. Просто мы встречались. Или я слышал обрывки разговоров… В этом городе встретиться случайно не так уж и сложно. Я наблюдал. А Вы… то есть ты, не замечала меня. Потому что у тебя яркая, насыщенная жизнь. А я был всего лишь элементом фона.
– Даже не знаю, как к этому отнестись, – сказала Маня. – С одной стороны, это выглядит очень подозрительно, так маньяки выслеживают свои будущие жертвы. С другой, должна признаться, что это приятно. Ведь это внимание. И, кстати, даю слово, что сегодняшняя сигарета действительно была последней. Ты когда-нибудь курил?
– Никогда, – отрицательно покачал головой Макс. – Я всю жизнь занимался восточными единоборствами, поэтому некогда было обзавестись этой привычкой. Поэтому я и не знаю, что сказать. Но, говорят, что это действительно вредно для здоровья. Хотя в пятидесятые годы двадцатого века женщинам рекомендовали курить во время беременности.
– Правда?
– Меня тогда еще не было, – на всякий случай уточнил Макс, – но мама рассказывала. Доктора говорили, что никотиновая кислота полезна для развития плода. Некоторые верили, что если курить, то обязательно родится мальчик.
– Одна моя подруга, когда была беременной, ела таблетки никотиновой кислоты, так что это, наверное, правда, – подтвердила Маня.
– В общем, не знаю, насколько курение вредно само по себе. Но, думаю, каждой курящей девушке приятно воображать себя драконом.
Маня улыбнулась.
– Что верно, то верно. Девушка-дракон – это тема.
Принесли салаты.
– А я совсем ничего не знаю про тебя! – сказала вдруг Маня. – Ну, кроме того, что с тобой случилось тогда…
– Моей потери. Да. Об этом знают все. Это… было тяжело. Это тяжело и сейчас.
– Я тебе очень сочувствую. Я потеряла отца, когда мне было восемнадцать. Тоже три года назад. Он работал ликвидатором в Чернобыле, и умер рано.
– Значит, наши потери произошли одновременно. У меня в июле.