Счастье есть
Шрифт:
– Я уже все решила. Я подала заявление, – сказала Клава.
– Заявление можно и забрать, если Вы передумаете, – сказал Альберт Абрамович. – Ваших детей никто не будет любить больше, чем Ваш муж, их отец. Вы это понимаете? Думаете, у Вас есть шанс найти себе второго мужа и быть счастливой?
– Шанс всегда есть! – Клава гордо вскинула голову.
– Конечно, есть, – согласился Альберт Абрамович. – Но очень небольшой.
– Что же, доктор, по-Вашему, женщина должна терпеть все безнравственные поступки своего мужа?!
– Какие именно безнравственные поступки Вы имеете в виду?
– Он изменял мне. И изменяет, – сказала Клава.
– Вы знаете это точно? Как факт?
– Конечно, знаю! Я же вижу!
– И что Вы видите?
– Я вчера только видела его в компании молодых девушек на пляже! На нашем любимом месте! Что мне еще надо видеть?!
– Вы можете очень возмутиться, Клава, – сказал Альберт Абрамович.
– Но этого недостаточно, чтобы подозревать мужа в измене.
– Он что, позвонил Вам? – спросила Клава.
– Нет, он мне не звонил – ответил Альберт Абрамович. – Но когда он еще ходил ко мне на психологические сеансы, он говорил, и был совершенно искренен в этот момент, что никогда не изменял Вам.
– Он лгал Вам, доктор. И он лжет мне. – Клава была непреклонна.
– Клава, ситуацию в семье строит женщина, она определяет правила для мужчины. Я прошу Вас все спокойно обдумать. Я рекомендую Вам взять листок бумаги и написать основные причины для развода. Сформулировать их детально. Потом взять другой листок и написать все причины для сохранения брака. А после этого внимательно прочесть оба списка. И только после этого принимать решение.
– Вы думаете, это поможет? – спросила Клава.
– Это поможет взвесить все «за» и «против», – сказал психолог. – Решение все равно принимать Вам.
– Спасибо, – сказала Клава.
– Ступайте, голубушка. Вы вклинились между двумя моими пациентами, так что я не могу уделить Вам больше времени. Если я Вам нужен, звоните и записывайтесь заранее. Хорошо?
– Да, доктор, – покорно согласилась Клава. – До свидания.
Она вышла в приемную.
– Ну что? – спросила Ангелина Квадриговна. – Мозгоправ тебя уговорил пойти на попятную?
– Я должна все обдумать, – сказала Клава, пряча глаза от матери.
– Нечего тут думать! – сказала Ангелина Квадриговна. – Умирал так умирал! Развод так развод! Он тебе никогда не подходил!
– Будьте добры, потише, пожалуйста, – попросила секретарь.
– Милочка, я тут клиент! – заявила Ангелина Квадриговна. – И я буду делать все, что посчитаю нужным. Это кабинет психолога, между прочим. Здесь самое место психовать и выплескивать эмоции! Так что не учи меня, как себя вести! А то я научу тебя вежливости, и этот урок ты никогда в жизни не забудешь!
– Мама, мама, пойдем отсюда! – Клава пыталась вывести разбушевавшуюся Ангелину Квадриговну из приемной.
Но та упиралась и продолжала бросаться на секретаря. Теща Алекса покинула поле боя только через несколько минут, в течение которых секретарь смотрела на нее постоянно округляющимися от ужаса глазами.
Дверь кабинета Альберта Абрамовича имела одно несомненное достоинство. Она была абсолютно звуконепроницаемой. Поэтому психолог не слышал того, что происходило в приемной. Достав из кармана ключ, он открыл свой шкаф-каталог. В нем он хранил все секреты своих пациентов, не доверяя современным компьютерам. Достав нужную папку, Альберт Абрамович снова устроился за столом и открыл ее.
Это была папка одного из старейших клиентов Альберта Абрамовича. Еще в самом начале своей психологической практики молодой Карапетян познакомился с Анатолием Игнатьевичем Бахманом, уже тогда преуспевающим ювелиром. В те годы еще существовал Советский Союз, и психология имела очарование полузапретной буржуазной науки. Ходить к психологам было модой, отличающей элиту от простых смертных. Молодой и неопытный психолог Альберт Карапетян взялся за решение серьезной задачи: он возжелал помочь молодому ювелиру Анатолию Бахману принять смерть его матери. Мать умерла от рака. И Анатолий Бахман тяжело переживал эту потерю.
Почти два года ежедневных сеансов сблизили их, но психолог Карапетян, к счастью, удержался на той грани, когда отношения переходят в дружеские. С тех пор Анатолий Игнатьевич Бахман каждый год проходил у него недельный курс психотерапии. Сегодня Анатолий Игнатьевич должен был прийти на первый из семи ежедневных сеансов, запланированных на этот год.
Папка пациента была очень увесистой. Внутри были систематизированы по более тонким папкам все сведения о пациенте. Одна из папок была озаглавлена «Трости», из нее высовывались распечатки, газетные вырезки и уголки фотографий. Папка «Семья» также выглядела внушительно толстой: Альберт Абрамович уже много лет бережно собирал полное досье на своего самого известного пациента.
Изучая документы, Альберт Абрамович не заметил, как пролетели сорок минут. Позвонил внутренний телефон.
– К Вам Анатолий Игнатьевич, – сообщила секретарь.
– Пусть заходит, – ответил Альберт Абрамович.
Анатолий Игнатьевич, грузный, седовласый, вошел в кабинет, улыбаясь, легко опираясь на тончайшую трость из иридия, украшенную драгоценными камнями и замысловатым узором.
Психолог встал из-за стола и встретил пациента посередине кабинета крепким рукопожатием. Анатолий Игнатьевич расположился в кресле.
– Рад тебя видеть, Толик.
– Взаимно, Алик.
– Давай начнем, как всегда, с нейролингвистического массажа, чтобы я понимал, на что потратить наши семь сеансов.
– Давай.
Анатолий Игнатьевич, не спеша, разделся и улегся на кушетку, выдвинутую из стенного шкафа психологом. Альберт Абрамович принялся разминать пациенту спину.
– Как дела в бизнесе?
– Устал я заниматься делами, если честно, – сказал Анатолий Игнатьевич.
– Вижу, вижу, – сказал Альберт Абрамович, принимаясь разминать напрягшиеся мышцы под правой лопаткой. – Что же так раздражает?