Счастье есть
Шрифт:
– Ловлю на слове, – улыбнулась Фрида.
В ресторане и правда было пусто. Они заняли столик у окна. Роскошный вид на море открывался их взглядам. В небе летали чайки. Невысокие волны с красивыми белыми гребешками отсвечивали алым в лучах заката.
– Как здесь красиво! – сказала Маня.
– Тут еще и очень вкусно кормят, – заверил Алекс.
– Сейчас попробуем. Я ужасно проголодалась, – сказала Фрида.
Они заказали уху на всех, несколько порций жареной камбалы, соки и различные рыбные деликатесы. Вечер мягкими сумерками нежно окутывал предметы. Официанты зажгли свечи в красивых подсвечниках и разнесли их по столам. Друзья сидели, ели и разговаривали друг с другом в пустом зале, поднимали тосты, чокаясь стаканами с соком.
– За тебя, Алекс, – сказал Макс. – За удачу в твоем начинающемся бизнесе.
– Спасибо, друзья, – отвечал Алекс. – Большое вам спасибо. Если бы не вы, этот день не был бы таким счастливым.
– Макс, пойдем погуляем, я хочу на веранду, – сказала Маня.
– Там может быть прохладно.
– На минуточку выйдем. Ты меня обнимешь, и я не замерзну, – Манечка подхватила свою сумочку и встала из-за стола.
Они вышли на веранду с видом на море. Закат уже догорел, и на восточной стороне неба высыпали яркие свежие весенние звезды. Иногда аромат цветущих деревьев цеплялся за их тонкие лучи, запутывался в них как в паутине, и втекал в трепещущие ноздри любовников во время поцелуев.
– Макс, мне немного страшно, – сказала Маня, чуть отстраняясь от его жадных и соблазнительных губ.
– Чего же ты боишься? – спросил он.
– У нас все так хорошо началось, что я боюсь завтрашнего дня. И послезавтрашнего. Ведь все может разрушиться. Правда?
Макс обнял ее и прижал к себе.
– Не бойся. Все в наших руках. Это мы решаем, что разрушить, а что сохранить.
– Правда? – спросила она.
– А кто же еще? – заверил ее Макс.
– Ты не рассердишься, если я спрошу тебя?
– Не рассержусь. Я хочу, чтобы ты знала меня. Всего меня.
– Хорошо. Расскажи мне об этом задании Альберта Абрамовича, о дневнике.
Макс помолчал немного, прижав к себе Маню еще сильнее, потом сказал немного охрипшим голосом.
– Дело в том, что я не могу сесть за руль машины. После той аварии. И не могу написать ни слова о себе, о своей жизни. Когда беру авторучку, чтобы написать о себе, все словно замирает внутри. Альберт Абрамович сказал, что это связанные вещи. Как только я смогу написать о себе хотя бы несколько слов, я смогу снова сесть за руль автомобиля.
– Правда? – спросила Маня.
– Он во время сеанса иногда прибегает к нейропсихологическому массажу, кладет пациента на массажный столик и начинает массировать, одновременно задавая вопросы. Тело напрягается. Если на два разных вопроса напрягаются одни и те же мышцы, это говорит о глубокой внутренней связи этих вопросов. Он вернул меня к жизни, этот Альберт Абрамович, но в конце концов, сказал, что теперь только я сам могу помочь себе.
– Он неправ, – сказала Маня.
– Почему? – удивился Макс.
– Твой психолог ошибается. Я помогу тебе.
– Но как?
Маня открыла сумочку, порылась там и достала авторучку.
– Мы с тобой сейчас все сделаем вместе, – сказала она. – Только обнимай меня, а то мне холодно.
Они подошли к деревянным, ровно окрашенным белым перилам веранды. Маня взяла авторучку правой рукой, а правую руку Макса положила поверх своей правой руки, и прижала сверху левой ладошкой. Двигая этим бутербродом из рук, она вывела букву «М».
– Помогай мне, – сказала она.
– А что мы пишем? – спросил Макс.
– «Макс и Маня здесь были». Разве это не очевидно?
Макс засмеялся. Но его рука стала направлять руку Мани, и скоро кривоватая надпись уже украшала перила веранды.
– Первая запись в твоем дневнике, – сказала Маня. – Хочешь попробовать сам?
– По-моему, и так получилось идеально, – сказал Макс.
– Попробуй, пожалуйста, – попросила Маня.
Макс взял авторучку, обнял Маню левой рукой и вывел первую букву «М». С некоторым трудом появилась «а», затем «к». Прошла минута, и фраза «Макс любит Маню» появилась рядом со сделанной надписью.
– У тебя получилось, – сказала Маня. – Теперь я поцелую тебя, а ты напишешь, что любишь меня.
Она поцеловала Макса. Макс написал «Я люблю тебя». И авторучка в его руке теперь скользила по перилам легко и свободно.
Макс засмеялся и повернулся к улыбающейся Мане, чтобы поцеловать ее еще раз.
– Извините, можно поинтересоваться, не угодно ли Вам чего-нибудь?
– раздался за их спинами голос.
Голос принадлежал официанту, который с грозным выражением лица созерцал перила, которые еще недавно были безупречно белыми.
– Дружище, мы тут испортили вам перила, – сказал Макс. – Но не волнуйся, я компенсирую ущерб.
Макс вынул из кармана пятьдесят долларов и вложил в его нагрудный карман.
– Нет-нет, пожалуйста, Вы можете продолжать в том же духе, – ответил он, пятясь к двери.
Макс и Маня прыснули от смеха.
– Пойдем, – сказала Маня.
Она взяла его за руку и увела с веранды в зал.
Подали десерт.
– Мы осмелились заказать Вам чай с печеньем, – сказал Алекс.
– Отлично! – сказала Манечка. – На веранде стало прохладно.
Они пили чай с печеньем, Алекс и Фрида смотрели друг на друга и улыбались, и Макс понимал, что пока они с Маней были на веранде, что-то произошло между ними. Возможно, Алекс, наконец, преодолел свое смущение, и сказал Фриде те самые слова, которые хочет услышать каждая женщина. Или она отбросила предрассудки и сказала ему слова, которые раскрепощают и освобождают мужчину.
– Ты всегда пьешь так много чая? – спрашивала Фрида у Алекса.
– Да. Большое тело требует много воды, – смущенно улыбался он в ответ.