Счастье есть
Шрифт:
– Я знаю, куда тебя повезти, – сказал он.
Макс выбрал маленький ресторанчик около театра музыкальной комедии. Когда они вышли из автомобиля, Манечка повисла у него на шее.
– Ты прекрасный водитель. Почему ты сомневался?
– Не знаю. Теперь я и сам не понимаю почему, – улыбнулся Макс.
– Сегодня обязательно должно было случиться и что-то хорошее. И я очень надеюсь, что Борька выкарабкается.
– Я уверен, что так и будет. Сердце ему починили. Врачи сделают все необходимое. Может быть, восстановление после операции затянется. Но он будет жить. Я уверен в этом.
Они вошли в ресторанчик. Тихая музыка. Свободный столик в углу. Приветливая улыбка официантки. Макс провел Манечку между столиками и усадил на удобный стул.
– Сейчас мы покушаем. А потом война план покажет, – сказал он.
Фрида сидела в своей машине, и смотрела, как Алекс выезжает из больничных ворот. Она включила радио, нашла музыку, потом переключилась на новости, на рекламу, вернулась на музыку, посмотрела на часы. Наконец, она приняла решение, достала сотовый телефон и набрала номер.
– Виктор? Это Фрида. Я хочу увидеться… Хорошо. Через час буду.
Она, не спеша, тронулась с места и выехала за ворота.
Алекс точно не знал, куда он едет. Первая мысль – помолиться – все еще казалась ему привлекательной. Конечно, Алекс не верил, что молитва может помочь. Его критичный ум полагал, что у Бога достаточно своих дел, и человек только под влиянием огромной гордыни может искренне верить в то, что он, маленькая песчинка в бесконечном Универсуме, достоин внимания Создателя, и что Создатель может услышать его слабый голос и исполнить то, о чем просит его человек. И все же, поскольку молитва была единственным средством привлечь в ситуацию высшие силы, неподконтрольные человеческому разуму, мысль о ней оставалась для Алекса притягательной.
Еврейская семья, в которой он вырос в Советском Союзе, изо всех сил старалась забыть свои культурные и религиозные корни, поэтому они крестили своих детей в православие. В последние годы, когда быть иудеем снова стало престижно и почетно, Алекс подумывал принять иудаизм, но его критичный мятежный ум никак не мог смиренно вместить в себя многочисленные религиозные догмы, правила и запреты.
Алекс неоднократно в беседах с верующими иудеями издевался над Библией, находя в ней весьма забавные противоречия. Например, рассматривая цитату «И был вечер, и было утро: день второй», Алекс язвительно замечал, что никакого утра и вечера быть не могло, поскольку светила были созданы только в третий день. Да и само понятие «день» может быть поставлено под сомнение, ведь не было еще Луны и Солнца. Какой же день? И собеседники либо пытались объяснить столь явный ляп аллегориями и метафорами, либо застенчиво умолкали, либо называли Алекса сатанистом, поскольку раз не может он просто поверить в то, во что слепо веруют миллионы людей, значит, на это есть особые причины.
Алекс направился в ту церковь, где недавно говорил с отцом Александром. Внутри уже не было верующих, но двери храма были все еще открыты. Алекс вошел. У входа за прилавком клевала носом женщина, торгующая свечками, иконками и крестиками. Рядом с ней располагалось напечатанное на принтере объявление, в котором говорилось, что свечи, купленные не в храме, не являются жертвой, угодной Богу, а рядом другое, в котором значилось: «Иноверцы, самоубийцы, атеисты и экстрасенсы в храме не отпеваются, панихиды по ним не служатся, молитвы за них не возносятся». За амвоном Алекс рассмотрел священника. Алекс прошел вглубь храма, узнал отца Александра.
– Батюшка, благословите, – произнес он ритуальную фразу, подходя к священнику, кланяясь и целуя ему руку.
– А, это Вы, сын мой. Господь благословит.
– Я приезжал к Вам недавно.
– Я помню. Как Ваш сын?
– Операция прошла не очень хорошо. Он на грани жизни и смерти.
– Чем я могу помочь, сын мой?
– Помолитесь со мной, батюшка. О его здравии.
Эта нестандартная просьба вырвалась из уст Алекса сама. Но прозвучала она так, как будто бы именно с этой мыслью он сюда и приехал.
– Я помолюсь с тобой, – ответил отец Александр. – Как зовут сына?
– Борька… Борис.
– Получил ли Борис крещение в православной церкви? – спросил священник.
– Нет, батюшка. Борис некрещеный.
– Тогда по церковным правилам я не могу молиться за него, – сказал отец Александр. – Я могу помолиться только за Вас.
Они подошли к иконе святой Богородицы, и оба встали на колени.
– Во имя отца и сына и святаго духа, – сказал священник, – матерь божия, обрати свой взор на страждущего отца, и дай ему утешение и надежду на скорое выздоровление его сына Бориса.
– Во имя отца и сына и святаго духа, – сказал Алекс. – Матерь божия, дай моему сыну здоровья, соверши чудо, сделай так, чтобы он стал здоров. Прошу тебя кровью моего сердца!
– Аминь, – сказал отец Александр. – Вы бы все-таки крестили мальчика.
Алекс вспомнил объявление про иноверцев и атеистов, висящее у входа. И вдруг почувствовал как будто бы толчок в центре живота.
– Похоже, батюшка, вы тут ересь практикуете, – сказал он.
– Помилуй тебя Бог! – испуганно сказал священник.
– Бог создал всех людей, батюшка. И всех любит. Даже тех, кто называет себя атеистом и относит себя к другой вере. Адам и Ева не были православными, между прочим. Если Вы сомневаетесь во всемогуществе Бога, и допускаете, что не по его воле возникли атеизм или другие религии, Вы еретик. Если Вы отказываете человеку в благословении и молитве только на том основании, что он не является православным христианином, Вы еретик. Отправляйтесь-ка Вы, батюшка в Ад со своей псевдорелигией!
С этими словами Алекс снял с себя цепочку с крестиком и бросил ее священнику под ноги.
– Ты в отчаянии, – сказал отец Александр, переходя на «ты». – Я понимаю. У тебя тяжелое время. Но единственный выход – смириться, принять волю Господа нашего!
– Вы еретик, батюшка! Особенно если думаете, что Бог не источник любви и света, а источник смерти и страданий.
– Все в воле божией, – ответил, крестясь, священник. – Его пути неисповедимы. Только те, кто приняли благую весть, смирились перед его волей, и стали частью вселенской церкви, обретут утешение.
– Если Бог даровал людям свободу воли, а он ее даровал, то он подарил им и возможность выбирать Путь к нему. Тот Путь, который ближе каждому человеку. Если Вы верите, отец Александр, что только православные христиане достойны внимания Бога, Ваше вероучение – ложь. Мне не требуется Ваше благословение.