Счастье Мануэлы
Шрифт:
«Бедная моя девочка… — подумала мать. — Теперь я совершенно ничем не могу помочь тебе… Как же мне все объяснить тебе?.. Да и захочешь ли ты понять?.. Ведь эта правда слишком ужасна для тебя…»
Бернарда заплакала. Ее всхлипывания разбудили дочь, и та, открыв глаза, недовольно произнесла:
— Что там еще?
Домоправительница колебалась, раздумывая над тем, стоит ли обо всем говорить дочери.
— Послушай, Исабель, — все-таки решилась она. — Случилась очень большая неприятность.
—
— Я только что разговаривала с Фернандо, — продолжила Бернарда. — Они отдали наш документ на экспертизу…
— Ну и что, — проворчала Исабель, перевернувшись на другой бок, — ведь Пинтос тебя заверил, что никаких сложностей не возникнет…
— Но ты ведь знаешь Антонио! Он, пока не вывернет все наизнанку, не успокоится…
— И что же он имеет против моей записки? Почерк у меня вроде не изменился…
— Не в этом дело, — Бернарда вновь почувствовала себя плохо. — Они установили, что надпись сделана в этом месяце, в то время как ты считаешься погибшей уже почти полгода. Ты понимаешь?
Дочь утвердительно кивнула и, немного насторожившись, спросила:
— Тебя будут судить?
— Нет, — домоправительница взяла с комода стакан с водой и отпила глоток. — Но разве в этом дело?..
— А в чем же?
Бернарда сочувственно посмотрела на дочь и призналась:
— Мы не получим денег на твою операцию…
— Нет! — в отчаянии воскликнула Исабель и резко вскочила с кровати. — Неужели ты хочешь меня окончательно погубить!
— Доченька… — прошептала женщина.
— Ты ведь меня убиваешь своими руками!
— Нет, это не так…
— Молчи! Ты всегда приносила мне одни несчастья!..
«Нужно позвонить Пинтосу, — мелькнуло в голове у домоправительницы. — Он не захочет упускать такую большую сумму и обязательно должен мне помочь.
— Подожди, — попросила она дочь. — Я сейчас вернусь, и все будет хорошо…
Бернарда быстро выскользнула за дверь и поспешила к телефону.
— Алло? — проговорила она. — Это сеньор Пинтос?
— Да, это я, — отозвался тот. — А кто мне звонит?
— Это Бернарда.
— Ах, это та самая Бернарда, которая подсунула мне фальшивый документ! — с негодованием воскликнул адвокат. — Вы еще имеете наглость мне звонить!
— Но послушайте… — попыталась возразить женщина, чувствуя, как силы покидают ее.
— Ничего и знать не хочу.
— Но ведь мы…
— Это все вы! И прошу меня не впутывать в ваши грязные истории!
— Сеньор Пи… — Бернарде не хватило дыхания, чтобы договорить фразу до конца…
Исабель с нетерпением ожидала возвращения матери, но та все не шла, а вскоре
— Вызовите скорее «скорую», — приказал Лоренцо.
Чела тут же метнулась к телефону и, набрав номер, быстро сообщила:
— Женщина… Потеряла сознание… Мне так кажется… Особняк Салиносов…
Тем временем Селеста принесла небольшую подушечку и положила ее под голову Бернарды.
— Я вызвала «скорую», — отрапортовала Чела и поинтересовалась: — Это очень серьезно?
— Не мешай! — цыкнул на нее Лоренцо, пытающийся нащупать пульс. — Я ничего не слышу…
— Боже мой! — всплеснула руками Селеста и, пустив слезы, промямлила: — А ведь еще перед обедом была такая веселая…
Минут через десять в гостиную вошел мужчина в белом халате. Он подошел к лежащей Бернарде и, взглянув на нее, спросил:
— Что случилось?
Вперед выступила Чела.
— Я убирала в соседней комнате, а потом услышала какой-то шум здесь и прибежала. А сеньора Бернарда уже лежала на полу с телефонной трубкой в руке…
— Понятно, — кивнул доктор и взял домоправительницу за запястье.
Через минуту, взглянув на зрачки женщины, врач повернулся и направился к выходу.
— Доктор, вы куда? — окликнула его изумленная Чела.
— Я уже вряд ли смогу чем-нибудь помочь… — откликнулся тот и, на мгновение задержавшись у двери, добавил: — Я вызову машину…
— Спасибо, кивнул Лоренцо и как-то удивленно посмотрел на неподвижно лежащую Бернарду.
Служанки принялись дружно рыдать, вспоминая о добрых делах домоправительницы…
В этот момент Исабель захотелось броситься к матери и крепко обнять ее, но она не вправе была даже заплакать. Боясь быть застигнутой, Исабель быстренько возвратилась в спальню и, упав на постель, принялась громко рыдать…
Реально оценивать ситуацию дочь Бернарды начала, лишь когда наступила ночь и все улеглись спать.
«Что же мне теперь делать? — испугалась молодая женщина. — Если раньше этот дом мне казался клеткой, то теперь он может стать настоящей могилой… А вскоре, когда похоронят Бернарду, освободят ее комнату… А потом и мою. И не останется от меня ничего в этом доме…»
Исабель вновь заплакала, понимая все свое бессилие…
«Мне лучше умереть», — пришла нечаянная мысль, и женщина подошла к комоду.